Главнокомандующий, чрезвычайно удивленный этой новостью, вынужден был принять соответствующее решение. Вместо прежнего плана истребить Хана, имея 500 000 человек, он решил возвращаться по своим собственным стопам. И, действительно, после Карачакрака он пошел стать лагерем ко Днепру, чтобы использовать ту траву, которую половодье этой реки спасло от огня, и чтобы в то же время облегчить себе отход, ибо он боялся, чтобы татары не совершили набег на его многочисленную армию, (все немецкие офицеры уверяли, что было более миллиона лошадей, что возможно, потому что в войске из 24000 человек, которое Король Польши привел к Черному морю в 1686 г., было более 45 000 повозок в обозе)*, в которой лошади падали от чрезвычайной /П22/ жары и /Г19/ недостатка фуража. Дизентерия в соединении с нуждой и полусгнившей соленой рыбой, которую ратники вынуждены были есть, чтобы соблюдать пост[250], который у русских приходится на август, унесла (enleva)[251] много людей и заставила многих оставить по дороге. Между тем был отделен отряд в 30 000 человек, возглавляемый Леонтием Романовичем Неплюевым, севским воеводой, ему приказали наступать к Запорожью[252], чтобы заставить татар поверить, что это единственная сила московитов. Сын гетмана Ивана Самойловича[253] был также послан туда с отрядом казаков. Остаток войска вернулся[254] к реке Самаре, где князь[255], изучив расположение местности, предложил построить город, с помощью которого можно было бы держать в узде казаков и даже татар, хотя последние могли бы вторгаться в Россию и во многих других местах. На следующий год этот город был действительно построен, как будет видно дальше. С реки Самары пошли стать лагерем на реку Мерло, где ждали указа из Москвы, чтобы распустить войско, и князь, между тем, чтобы оправдать в глазах двора неудачный исход кампании, ничего не забыл, стараясь свалить свои ошибки на гетмана Ивана Самойловича (этот князь владел всей Украиной, которая восстала против поляков из-за их жестокостей в правление последнего Владислава[256]. Всегда там находится в готовности 100 000 воинов)*. Действительно, царевна была на его стороне, но это он сделал ее могущественной. Он написал ко двору, обвинил во всем гетмана и просил указа, чтобы низложить его и избрать нового. Как только указ пришел, Голицын приказал ночью схватить гетмана тем же стрельцам, которых он потребовал для собственной стражи после того, как заподозрил казаков. Он был приведен связанный в то место в войске, которое называлось шатром (chatra), то есть судебной палаткой, который всегда в московском войске находится рядом с расположением воеводы. Утром было приказано, чтобы офицеры[257] и дворянство вместе явились к нему. Когда воеводы-бояре заняли места, привели гетмана, прочли ему указ Царя и поставили на очную ставку с казаками, которых разыскали, которые обвинили его в сношениях с Ханом и в тайных приказах о поджоге /П23/ степи, которые он отдавал[258]. Бедный генерал понял тогда, что счастье изменило ему; все до того переменились к нему, что вместо /Г20/ вельможного (Vielmozny), то есть всемогущего, стали величать его скуренным сыном (Scourwecin), то есть сыном шлюхи. Даже его слуги потеряли всякое уважение к нему, а один из его полковников по имени Дмитрашка[259] достал саблю, чтобы убить его. Но Голицын помешал этому и сказал, что гетман находится здесь для того, чтобы его судили по всей форме, а не для того, чтобы его убивать.
250
Невилль ошибается. К августу, когда действительно держится Успенский пост (1-15 августа), первый Крымский поход уже кончился. Очевидно, ошибка Невилля связана с тем, что он попытался внести в рассказ своих информаторов о первом Крымском походе сведения из главы «Нравы и религия московитов». Последнее предположение может дать дополнительный материал для хронологии работы автора над отдельными частями своего сочинения.
252
«... И мы возвратились к Конским Водам, а для промысла над крымскими юртами отправили к Днепровским городкам окольничего Неплюева с великороссийскими и малороссийскими войсками, чтобы удержать татар от впадений в Украину и Польшу» — писал В.В.Голицын в своем донесении царям от 19.06.1687 (Устрялов-1, 1858, 199—200).
253
Самойлович Григорий (казнен 11.11.1687) — полковник черниговский. После казни отца «забунтовал» и попытался бежать вместе с преданными ему казаками. Был схвачен и казнен за «непристойные слова» о царях в Севске (Востоков, 1889, 41—63; Лавров, 1994, 16—19).
256
Владислав IV Ваза (1595—20.05.1648) — польский король (с 1632). Неудачный претендент на русский престол. В его правление началась национально-освободительная война под предводительством Богдана Хмельницкого, завершившаяся воссоединением Украины с Россией.
258
Здесь Невилль близок официальной русской версии, изложенной в написанном по заказу русского правительства для зарубежного читателя Иоганном фан Келлером «Сказании»: «И... его, гетмана, с единым от двух его сынов, поймав, привели к генералиссиму князю Голицыну, прося с великим криком, чтоб им позволил его тут же пред царского величества шатром рассечь. Но он, боярин и воевода, великодушным поступком того им не попустил, точию велел распрося его и с сыном до указу великих государей их царского величества хранити за караулом» (Богданов, 1982, 67).