В конце царствования Федора царевна Софья, хорошо видя, что этот монарх, одолеваемый падучей болезнью, не проживет долго, решила выйти из монастыря, вопреки установленному обычаю, согласно которому дочери царского дома должны там проводить всю жизнь, не имея возможности выйти замуж. Под предлогом того, чтобы ухаживать за братом, к которому она выказывала большую любовь, она воспользовалась случаем, чтобы вкрасться в доверие к знати, завоевать народ своими милостями и приучить и тех, и других к тому, чего они никогда не видели. Но подобный план не мог бы иметь успеха без большой партии сторонников, и она решила ее составить; изучив достоинства всех, она сочла, что нет никого достойнее, чтобы стать во главе ее, чем князь Голицын.
Так как это человек больших достоинств, происходящий, без сомнения (contredit)[372], из последних[373] литовских князей из дома Ягеллонов[374], знать казалась сначала весьма довольной этим выбором, уверяя себя, что он будет правителем лишь по имени, а они разделят всю впасть с ним. Но этот князь, имея больше ума, чем вся Московия вместе взятая, /Г41/ не взял на себя труд убаюкивать их такими надеждами, что ему и удалось после царствования Федора, закончившегося достаточно внезапной смертью. Это дало возможность Хованскому (Cowanki), смелому и очень влиятельному человеку, к тому же открытому врагу Голицына[375], вырезать всю знать, которую он счел способной противостоять своему намерению /П41/ объявить себя царем, под предлогом мести за смерть своего государя, про которого он уверял, что его отравила царевна и ее фаворит. Но, считая, что он уже обеспечил себе трон (о чем пространно сказано в главе о 1682 г.) и ничего не замечая, он вскоре был наказан за свою дерзость и жестокость.
Смерть этого мятежника произвела такое впечатление, на которое Царевна и надеялась, ибо она добилась для себя регентства (la regence), по праву которого ее фавориту доверили (on confera)[376] должность великого канцлера, которую он смог так поставить, что ни у одного из подданных никогда в этой стране не было равной власти.
Царевна Софья, готовая на все, захотела для успокоения совести заменить скандальную связь с этим фаворитом на таинство брака. Вся трудность заключалась в том, чтобы избавиться от жены Голицына[377], на что этот князь не мог решиться, будучи честным по природе; к этому нужно прибавить, что он получил за ней в приданое большие имения, и имел от нее детей, которые были ему дороже, чем те, что были от царевны, которую он любил только ради своей выгоды[378].
Однако, благодаря женской хитрости, она действовала так умело, что убедила его склонить свою жену сделаться монахиней, и благодаря этому муж, согласно религии московитов, не позволяющей ему в таком случае хранить безбрачие, добивается от патриарха разрешения вновь жениться. Когда эта добрая женщина согласилась на это, Царевна более не сомневалась в удаче своих замыслов.
Трудность была в том, чтобы заставить Голицына согласиться на убийство двух царей, на которое она твердо решилась, /Г42/ считая, что этим обеспечит власть себе, своему будущему мужу и их детям. Князь (Ie prince),[379] более опытный и менее влюбленный,[380] представил ей весь ужас этого замысла, и заставил ее принять другой план, более благоразумный, и, очевидно, более надежный. Он состоял в том, чтобы женить царя Ивана, и ввиду его бессилия дать его жене любовника, которого она полюбила бы на благо государству, которому она дала бы наследников. А когда у этого монарха появятся дети и у царя Петра не станет больше ни друзей, ни креатур, в этом случае они повенчаются, и, чтобы их брак был признан всем миром, они добьются избрания патриархом отца Сильвестра, польского монаха[381] греческой веры, человека очень опытного, который тут же предложит направить посольство[382] в Рим /П42/ для объединения церквей. Когда это удастся, то вызовет одобрение и уважение[383]. Затем они принудят Петра сделаться священником, а Ивана — громко сетовать на распущенность его жены, чтобы показать, что дети рождены ею не от него, потом постригут ее в монастырь и добьются, чтобы Иван женился вновь, но так, чтобы они были уверены, что у них не будет детей. Этим путем, без убийства и без боязни Божьей кары, они станут во главе государства при жизни этого несчастного и после его смерти, так как в царской семье больше не останется мужских наследников.
374
Голицыны были Гедиминовичами, происходившими от выехавшего на службу в Москву в 1408 г. Патрикия Наримонтовича. Непосредственным родоначальником считался его праправнук Михаил Иванович Голица Булгаков (ум. в 1554 г.). Сам князь В.В.Голицын, следуя принятой со времени «Государева родословца» легенде, возводил свой род к рюриковичам через легендарных полоцких князей (см. родословную роспись Голицыных, скрепленную его рукой: РГАДА, ф.210 (Разрядный приказ), оп.18, № 114. Л.1об.-2об., «князь Голицын рукою»).
375
Сообщение Невилля уникально. Сам кн. В.В.Голицын в своей челобитной, поданной царям Ивану и Петру 8.09.1682, сообщал только о «ссоре» с сыном боярина кн. Ивана Андреевича Хованского — боярином князем Андреем Ивановичем Хованским (Восстание, 1976, 119—120).
377
Князь Василий Васильевич Голицын был женат вторым браком на Евдокии Ивановне Стрешневой (умерла после 1725), дочери боярина Ивана Федоровича Стрешнева. Все дети Голицына были от второго брака: первый брак, с княжной Феодосьей Васильевной Долгоруковой, был бездетным (Голицын, 1892, 121).
378
О детях Голицына и царевны Софьи Алексеевны ничего не известно. От княгини Евдокии Ивановны у Голицына было два сына — князья Алексей и Михаил Васильевичи Голицыны.