Тем временем Альма кивком, качнувшим по плечам её длинные и прямые волосы пепельного с лёгким фиолетовым отливом цвета, указала послу Андской Республики на небольшую скамейку, примостившуюся между разрушенными бомбами бетонными коробками.
— Мне стало обидно, когда девчонка, которую мы с таким трудом вытащили с Арены, стала на меня кричать! — вернулась она к своей мысли, откинувшись по левую руку от гостя на деревянную спинку и сложив руки на животе.
— Это та, которую Вы мне показали полчаса тому назад?
— Да, это она… с именем… похожим на кошачью кличку…
— Что ж… со стороны спасенной от неминуемой гибели это выглядит очень невежливым, — нарочито понимающе, но будто бы не вполне охотно согласился Сёрен, — и чем, как бы это помягче выразиться, был рождён тот крик?
— Она упрекала меня в том, что мы сидим здесь в бункере, набитом оружием и тренированными солдатами, и позволяем Сноу убивать беззащитных людей, вместо того, чтобы подняться во главе угнетённых в борьбе за свободу. Хорошо, что кроме меня, Плутарха и Боггса никто не слышал этой истерики…
— Действительно… — заметил Свантессон с едва заметным вызовом.
— Действительно что? — в голосе уловившей его интонацию Коин послышалось явное недовольство.
— Действительно, она глупая и недалёкая девчонка, если могла поверить в то, что вы можете сражаться за свободу. Вы же здесь в Тринадцатом устроили настоящий концлагерь. Без обид, госпожа президент, вам нужна не свобода для Панема, а власть над Панемом для самой себя.
Закончив свою тираду, Сёрен повернул лицо к совершенно опешившей женщине и понял, что время для неожиданного афронта было выбрано правильно. Она будто бы порывалась гневно ему возразить, но несколько мгновений не могла произнести ничего осмысленного.
— Мы… нам… нам надо было беречь ресурсы, чтобы выжить! — нашлась вдруг спасительная фраза, но Свантессон, будто бы не обращая внимания на этот всплеск, возвратился к своему прежнему умеренно подобострастному выражению лица.
«Конечно, чтобы выжить, разве я против», — сказал про себя оберландрат, — «При вашей-то вооруженной до зубов нищете». В тот самый момент, он перевел взгляд вниз, на ноги собеседницы, обутые в далекие от элегантности шлепанцы, вырезанные каким-то бункерным умельцем из старого резинового протектора. Ночной кошмар для Эффи… Державшиеся на ступнях при помощи обрезков вышедшего из употребления шланга, самодельные калиги президента Тринадцатого совсем не подходили к форме полувоенного фасона, в общем-то неплохо сидящей на её стройной фигуре. «Она хочет показать своим, что тоже должна экономить на всем и терпеть лишения наравне с подчиненными. Грамотный ход…»
— Я ведь не имел намерения в чём бы то ни было упрекать Вас, Амаласунта! — словно ни в чем не бывало откликнулся Свантессон, — в том, чтобы стремиться к власти, нет ничего предосудительного, и если для этого надо обещать кому-то свободу…
— Мерзавец! — воскликнула Коин, однако, в её возгласе гостю послышались явные нотки одобрения. Хотя, кто знает, не крылась ли тому причина в трудном для неё языке.
— Признайтесь, что Вы ни разу не слышали ничего подобного от Ваших присных, Альма, — покачал головой Сёрен, — они же самые настоящие капитолийцы, а в Капитолии не принято говорить правду. Особенно тем, кто стоит выше тебя.
— Вы уверены, советник, что хорошо знаете обычаи Капитолия? — уже намного уверенней парировала та.
— Не вполне уверен, госпожа президент, особенно в том, что касается деталей. Но я более-менее уверен в том, что Панем готов к тому, чтобы стать Вашим. А уж будет ли он при этом свободным или нет — дело, как минимум, десятое.
— Но почему?
— Потому что приносить свободу и создавать демократию может только тот, кто знает, как они действуют. Действуют не в книжках… в реальности. А это, Амаласунта, явно не Ваш случай. Но, как я уже успел понять, людям Панема хочется слышать прекрасные слова о свободе, которые не может выдавить из себя Сноу. Так что говорите их. Обещайте. И если они лучше послушают обещания из уст этой вашей Кисы, то обещайте им свободу её голосом… И берите власть. Но только не питайте иллюзий на свой счёт, что в силах выполнить обещанное… Плох не тот политик, что строит воздушные замки, чтобы привлечь толпу сиянием бриллиантовых звёзд на их башнях, а тот, кто надеется найти защиту за их призрачными стенами.
— Воистину, Свантессон, Вы намного хуже Кисы… Она — недалёкая истеричка, а Вы, советник, феерический хам и наглец…
— В котором госпожа президент больше не видит надёжного человека? — невозмутимо поинтересовался Сёрен. — Прошу меня простить, но причины моей наглости и моего хамства в том же, в чём причина истерики этой, на самом деле, отважной и славной дочки шахтёра. Я, как и она, не могу понять, почему до сих пор бездействует весь этот арсенал, о размерах которого я успел получить кое-какое представление?
— Не можете понять? — желчно откликнулась Коин. — Не можете, значит, понять?! Тогда спросите у Вашего штатгальтера!
— Когда у меня будет возможность, я сделаю это, Амаласунта! Но… видите ли, даже если в этом как-то замешана моя страна… я полностью доверяю Вашему мнению…
— Хорошо, — в голосе лидера Тринадцатого зазвучали примирительные нотки, — только мне надо знать, насколько Вам известна история разгрома повстанцев в решающем сражении Тёмных времён, а особенно его предыстория.
— В самом минимальном объёме… я, если честно, никогда не увлекался стариной.
— Зря, Сёрен… очень зря, — с напускным сочувствием выслушивающей двоечника учительницы вымолвила женщина, — но что ж… — мои прописные истины в обмен на Ваши. Для начала вспомним о том, как «Валькирия» уничтожала батареи повстанцев у внешнего периметра обороны Капитолия. Одну за другой. Батареи были прикрыты зенитной артиллерией, но все её ракеты и снаряды взрывались при попытки запустить их в цель…
— Система Годрика Ингмарссона. Активная защита воздушного судна…
— Пока командование коалиции дистриктов осознало, что что-то идёт не так, и приказало отступить, потери стали критическими, а силы Капитолия перешли в контрнаступление в районе тоннелей, — Альма сделала вид, что пропустила мимо ушей реплику оберландрата, — в итоге, президент Квинт Деметрий Блейк одержал победу. Благодаря союзу, который, как Вы сами знаете, не смогла разрушить даже очень сомнительная гибель валльхалльского эсминца. В тот самый момент, когда ничто уже не могло помочь повстанцам, а вот опасность того, что Бьорн Акессон-старший захочет сыграть какую-то самостоятельную роль, выросла до предельных значений. Блейк и Ульфссон сошлись на том, что причиной взрыва на борту стала техническая неисправность.
— Однако, Вы правы, Амаласунта… Мы должны во что бы то ни стало хранить союз с Панемом — я помню эти слова, как заповедь, — задумчиво произнёс Свантессон.
— Хотите знать, почему? — не скрывала свою иронию Коин. — Для этого, советник, нам надо будет погрузиться в дела, которые происходили задолго до Тёмных времён… Во времена Катастрофы. Имеете представление, где её пережили наши предки? — женщина посмотрела, как собеседник отрицательно повертел головой, и продолжила своё повествование, — и Ваши, и мои предки — пришельцы. Когда на земле произошла ядерная война, покончившая, в том числе, с тем государством, чья бывшая военная база стала нашим убежищем, предки были в космосе. Предки капитолийцев — на орбитальной станции. Предки валльхалльцев — в городе, построенном на обратной стороне Луны. Больше ста лет после Катастрофы Земля казалась предкам с орбиты непригодной для жизни, но ещё менее пригодным оказался их небесный дом. Они вынуждены были вернуться, но очень быстро столкнулись с очень неприятным для себя фактом: Земля была обитаема…
— Была война… — произнёс оберландрат с той самой интонацией, по которой невозможно понять, задаёт ли он вопрос или говорит утвердительно.
— Была война, — задумчиво повторила за ним Коин. В какой-то момент своего рассказа она скинула резиновые тапки и теперь сидела на скамье, обхватив, словно маленькая девочка, поджатые колени руками и удивляя гостя сохраненной в её солидные годы поистине юношеской гибкостью. — Да, была война… и в этой войне было много чего. Сражения и переговоры, мир и предательство, покаяние, примирение и новые битвы. Борьба против новой волны радиации и пришельцев с космической тюрьмы.