Признание мало вязалось с хорошо запомнившимся Твилл образом энергичной профи, радостно и без всяких задних мыслей вопящей приветствия в сторону беснующейся от воодушевления толпы поклонников. Картинку с церемонии выбора трибутов во Втором настолько усердно тиражировали камеры КапитолТВ и копировали валльхалльские обозреватели, что она, казалось приросла к Энобарии совершенно намертво.
— Надеюсь, Ноби, с ней все хорошо… Пока хорошо. Партия Тринадцатого пыталась бомбить Орешек, но потеряла треть своих планолетов в воздушных боях. Их план провалился. — Улоф старался говорить максимально бесстрастно, всей своей интонацией давая понять, что его дело тут, действительно, сторона. — Ты довольна?
— Я была бы довольна, узнав, что дорогие мне люди живы… и более-менее здоровы… — парировала женщина, исподлобья посмотрев на Торвальдссона. — Вы, советник, очевидно, просто не в курсе…
— Герда! — оберландрат повернулся к дочери, как будто не заметил выпада профи, и взглядом показал на Коринну. Олгерд, моментально понявшая, что сейчас начнется нечто, что юной Сноу не следует видеть, взяла ее за рукав, привлекая внимание к стоящим у входа в оранжерею копьям. Глаза у девочки, изрядно утомившейся необходимостью высиживать в тишине на странном собрании, заблестели, и она сама подскочила с места, едва ли не потащив Одгерд за собой вон из помещения.
«Сделайте из меня профи», — мелькнули в мозгу Торвальдссона слова Коринны, и он едва заметно улыбнулся самому себе. Одгерд, по здешним меркам, слишком мягкая и миролюбивая была для изнеженной капитолийки, на его взгляд, лучшим наставником в боевых искусствах. «Если бы только ты родилась на Эсквилине (*), в твоих нарядах ходил бы весь Капитолий…» — не раз и не два, посещала заросшую рыжей шевелюрой голову Улофа тоскливо-шальная мысль, — «А что тебя ждет здесь? Смерть или оранжерея? Не хуже ли она смерти для «принцессы Герды»… А для него?» Умом оберландрат хорошо понимал, что у «принцессы» были все шансы родиться не на Эсквилине, а в Шлаке, но вот душой… Здесь, у нас хорошо приходить никем и из ниоткуда. Как Бонни и Твилл… Ну или, на худой конец, быть, как Труде или он сам — девчонкой или парнем из гау. А если уж тебе не повезло родиться у кого-то из первых лиц, тогда шанс выполнить Авантюру останется лишь в одном случае — смертельный вызов и неожиданная победа. В любом противном случае — провал и изгнание из фрельсе почти гарантированы. Зубоскалить в открытую никто, конечно, не будет. Не принято. Но этого и не потребуется. Все покажет голосование… Холодное и беспощадное к детям «герцогов республики». Не потому ли среди нас в совете полно бездетных? Харальдссон, понятное дело, знатно выкрутился, усыновив беглянку Твилл уже после того, как ту всем миром признали за фрельсе. А что делать нам и Герде? Кройку и шитьё никто не оценит. Боец из неё никакой. Просто лёгкая добыча…»
Все эти несладкие мысли Улоф гонял по тёмным закоулкам черепной коробки не раз и не два, сетуя на то, что у панемской вице-премьерши Агарии никогда не было подобных трудностей с её милой Теренцией (Вот же умеют люди устраиваться у них там в Капитолии!). До того самого дня, когда не услышал от беглянки Твилл те самые заветные слова Коринны. «А ведь если именно Одгерд научит капитолийку драться…!» Пожалуй, в таком случае ни одна свинья не осмелится оспорить итогов Авантюры Одгерд Улофсдоттер. Будь она хоть принцесса, хоть золушка. А если всё выгорит так, как надо, мечтал Торвальдссон, то после всего они сами переберутся на Эсквилин. Сказал же кто-то: «Кто раз увидел Капитолий, тот не забудет никогда…» А он, в отличие от многих, Капитолий видел…
Проводив потеплевшим взглядом свою дочь и Коринну, выбиравших себе оружие для тренировки, оберландрат повернулся к Энобарии и Твилл:
— Обязательный просмотр! — его попытка передразнить голос Клавдия Темплсмита могла бы показаться неудачной, если бы не заставила вздрогнуть обеих, и реакция бывшей учительницы не осталась незамеченной наблюдательной профи.
В доли мгновения одна из стен превратилась в непропорционально большой экран, заполнившийся всполохами огня, дымом и осыпающимися стенами на заднем плане. Всё пространство среднего плана занимали груды тел. Убитые и раненые вперемешку, посреди которых сновали люди с красными крестами на белых повязках. Была ли это галлюцинация или результат использования какой-то особой здешней технологии показа, но помещение наполнилось миазмами смрада в котором смешивались запахи мёртвых тел, медикаментов, гниющих ран, горелых шерстяных тканей, плавленой резины, пороха и ещё чего-то непонятного, но очень неприятного, от чего хотелось заткнуть нос.
Узнав в изображении Уивер-Сити, Твилл попыталась вскинуться, несмотря на яростное шипение Торвальдссона, призывавшего женщину к молчанию и порядку. Впрочем, она стихла лишь только несколько мгновений спустя на переднем плане оказалась хорошо им всем известная Кэтнисс Эвердин. «Я хочу сказать восставшим, что я жива!» — раздался голос, совсем не похожий на тот, который Твилл отлично запомнила с той памятной встречи в лесу Двенадцатого. Это был голос разгневанной фурии. — «Что я здесь, в Восьмом дистрикте, где Капитолий только что разбомбил госпиталь, полный безоружных мужчин, женщин и детей. Все они погибли.» — «Есть ли среди погибших мои знакомые? Что с Лилиан и Эммой?» — металась бывшая учительница, а находящаяся там, на пылающих камнях «сойка-пересмешница» продолжала свой спич: «Люди! Если вы хотя бы на мгновение поверили, что Капитолий будет относиться к нам по-человечески, если вы надеетесь на прекращение войны, вы обманываете самих себя. Потому что вы знаете, кто они, вы видите их дела. Вот как они поступают! Они должны за это заплатить!» — Находящаяся по ту сторону экрана девушка развела руками и сделала долгую паузу. Видимо, чтобы дать возможность зрителю оценить масштаб разрушений. Наконец, она подходит к камере вплотную, так что её нескладное и искажённое злой гримасой лицо расплывается по краям и заполняет собой весь монитор. — «Президент Сноу предупреждает нас? Я тоже хочу его предупредить. Вы можете убивать нас, бомбить, сжигать наши дистрикты, но посмотрите на это.» — И словно повинуясь руке девушки, камера наехала зумом вверх, на крышу пылающего склада, где в огне угадывался капитолийский герб. — «Огонь разгорается! Сгорим мы — вы сгорите вместе с нами!»
Лишь только фраза была произнесена, победительница исчезла с экрана, а какой-то бархатистый голос призвал всех неравнодушных «присоединяться к Сойке-Пересмешнице».
— Согласитесь, Ноби, очень профессиональная работа! Вы ещё не надумали присоединиться к панемской птичке? — слегка поддел женщину Торвальдссон.
— И что в этой работе правда?
— К счастью или к сожалению, ваше Величество Энобария, — съязвил Улоф, — всё. Разведка подтверждает. У Сноу был шанс. Любовью и милостью он мог бы задушить то, что не утопишь в крови. Но он сделал свой выбор, а мы, Ноби, сделали свой. Будешь ли одной из нас?
Комментарий к 29. По направлению к Стиксу.
(*) Эсквилин - один из римских холмов, давший своё название одному из фешенебельных районов Капитолия.
========== 30. На Левую Сторону ==========
Комментарий к 30. На Левую Сторону
Вы спрашивали, что там с Луной? Пожалуйста, вот и Луна…
Решение провести заседание Скупщины в Коперникограде Душан Джорджевич считал проявлением безумия. Кому могла придти в голову идея собрать наиболее уважаемых людей Крайны среди убогих развалин на Левой Стороне и всё ради чего? Чтобы посидеть в старинных креслах Зала Сердечного Согласия, озарённого сквозь прозрачный купол лучезарно-голубым сиянием Пангеи? Пустая и никому не нужная в наше прагматичное время романтика, негодовал ученый секретарь, пока лунный экспресс едва слышно постукивая колесами на стыках стальных стрелок, проносился мимо единственного залитого ярким искусственным светом разъезда на Северном полюсе. Он выжил благодаря небольшому посту наблюдения, устроенному здесь еще в Позапрошлую Эпоху и сохранившемуся только ради проведения школьных экскурсий на «крышу мира».