— Кому-то, наверное, удаётся… — осклабился в бороду Геррит, — только не знаю, много ли они от этого выигрывают.
— Ты на самом деле… — младший из обходчиков хотел спросить, на действительно ли его товарищ верит в те слухи про «детей подземелья», которыми матери Фристата пугали своих непоседливых отпрысков.
— А как же мне не верить, тупица? Ты что думаешь, они могли бы столько просидеть в своём бункере, если бы не качали свежую кровь? Чтобы тебя забрали дети подземелья! А дурачьё из резерваций само бежит к ним руки… — сплюнул стамрехтер, — уроды!
— Если всё так, как ты говоришь, дядя Геррит, — не унимался Вилем, — почему власти империи столько лет терпят этот гнойник? Почему не покончат с ним? Значит, супероружие…
— Вздор! — оборвал его рассуждения старший ван Борселен. — Сказки и вздор! У них нет никакого супероружия. Ни одной ракеты! Ещё до того, как начался бунт, все ракеты до одной были вывезены в Дымящуюся Гору. И они остаются там… Я уверяю тебя, мой мальчик, — с лёгкой издёвкой произнёс Геррит, — если бы у бунтовщиков была бы хотя бы пара ракет…
— Тогда я решительно отказываюсь всё понимать! Ракеты на имперской базе. Бункер Детей Подземелья беззащитен. Сделать свои ракеты они не могут. Не хватает не то ума, не то ресурсов. Тогда почему…
— Потому что, Вилем, в бункере не ракеты, а четыре рабочих реактора, запас топлива и установки для обогащения и целый подземный город, состоящий не только из заброшенных, но и действующих выработок, которые можно услышать за двести миль оттуда… Когда перед самым концом бунта войска империи подошли вплотную к бункеру и предложили его сидельцам почётную капитуляцию, те отказались. И даже такой балбес, как ты, догадается, чем они пригрозили Капитолию…
— «Мы сгорим, но вы сгорите вместе с нами!» — не задумываясь ответил Вилем. Фраза, надо сказать, была откуда-то ему известна, хотя он совершенно не мог вспомнить где и при каких обстоятельствах ему довелось её услышать.
— Ну, наконец-то! Мощности четырёх реакторов с лихвой хватит, чтобы закидать весь континент радиоактивным пеплом… И потому империя от них отстала. Вместе с их блевотиной. Взяв обещание, что они не будут лезть в её дела, ибо если что…
— Что же тогда изменилось сейчас, дядя Геррит? Что дирижабли готовятся к атаке на Дымящуюся Гору… Это как-то связано с браконьерами, которых частенько видел ван Моор в лесу неподалёку от Погановки?
— Не знаю, Вилем, не знаю. На всё Божья воля. Знаю только одно, и тебе советую запомнить: «У того, кто отдал свою веру за сосиски, сначала отберут сосиски. А потом его посадят в клетку и будут кормить дерьмом».
Стамрехтер Геррит ван Борселен был очень доволен собой, когда ему, на его взгляд, удавалась моральная сентенция. Он весь словно подпрыгивал изнутри, несмотря на то, что в этот момент сидел сгорбившись под защитным навесом. Тем более, что начинавшаяся война между еретиками и безбожниками всех мастей переполняла его тайной радостью, заставляя его поверить в то, что он и есть тот древний мудрец, сидящий на берегу реки, по которой проплывают трупы всех его врагов. «Мы, буры, кроткие… и мы, кроткие, наследуем землю!»
Комментарий к 31. Чума на все ваши дома!
(*) Верховный судья клана.
========== 32. Новый переплет ==========
— Однако, она не промахнулась…
— Вас это удивляет, пани Рихтарж? Разве ваша лунная медицина не творит чудеса? И если уж вам удалось вернуть сознание нашей Труде, которую капитолийские костоправы считали умершей…
— Сознание, пан Харальдссон, но не память, — наверное штатгальтер мог бы посчитать эту манеру говорить невежливой, если бы перед ним была не лунянка - далёкая от хауптштадтских манер и, к тому же, довольно симпатичная.
— Ну-у, — протянул он, — посмотрим, когда Одгерд и Коринна принесут Труде ее любимый меч… Возможно, телесные рефлексы окажутся более живучими, чем духовные образы.
— По крайней мере телесные рефлексы пани Эвердин её не подвели, — улыбнулась Рената, — Коин оказалась с разбитым сердцем… в самом прямом смысле этого слова.
— И что же лунная медицина? — Харальдссон произнёс эти слова нарочито ехидным тоном, не отказав себе в удовольствии слегка поддеть собеседницу.
— Как будто Вы не знаете, мопанку, что лунная медицина не будет вмешиваться… — хмыкнула та. — А пани Китнисс повесят, утопят или растворят в кислоте? — перевела она разговор, внимательно всматриваясь в изображение, проецируемое чёрным камнем, одним из тех, что были установлены на вершине Табора. Как раз в этот момент было видно, как убийцу Коин окружила небольшая толпа, в которой угадывались серые с красным парадные мундиры офицеров 13-го, защитные гимнастёрки ополченцев из отрядов Пейлор, а также тёмно-синие кителя участников капитолийского сопротивления — личной гвардии Плутарха Хэвенсби. Мелькала и хорошо знакомая изумрудно-зелёная с серебром форма легиона «Кондор»… Внимательно следуя за взглядами Ренаты, Хольгара и ещё нескольких пар заинтересованных глаз, изображение увеличивалось в нужном сегменте, показывая, как одномоментно ставшему бывшим символом революции наносят удары и заламывают руки, вырывая бесполезный лук, стрела которого уже успела найти цель.
— Интересно Вы её называете, пани Рената, как кошку… — бросил в сторону лунянки штатгальтер.
— Особенности диалекта нашей Крайны, мопанку… — отговорилась Рената, продолжая смотреть сцену избиения, — или она не доживёт до казни? Ампулу с морником, как я понимаю, из потайного кармашка вытащили у неё заранее.
— Да, похоже что вытащили… — кивнул Харальдссон, — но…
— Бьорн не даст ей умереть, он у нас благородный! — раздался скрипучий голос у них за спиной.
— Вы правы, Эйнар. Правы, как всегда! — Хольгар сделал полоборота головой, водя взглядом от седого господина к Ренате и обратно. — Вы ведь знакомы, пани Рихтарж, с отцом нашей прекрасной Труде? Так познакомьтесь! Перестаньте смотреть на возню этих варваров. Девчонка уже под защитой командора Акессона, он проследит, чтобы с ней ничего не случилось, пока страсти не улягутся. А там дальше в её судьбе все решит Пейлор…
— Так Вы остановили выбор на Пейлор, пан Харальдссон? — повела бровью лунянка.
— Как будто Вы иного мнения? — с наигранным удивлением ответил ей штатгальтер. — После того, как Торлейф на капитолийском планолете лихо отбомбился минами-ловушками по Дворцовой? Да еще с дикими криками, что это вам за Труде! А их слышали все кому надо и не надо…? У нас нет перспектив взять Панем под прямое управление. Пока все в Капитолии верят в то, что пожар на площади был последним безумием старого маразматика, но если мы не уберемся оттуда, шило рано или поздно вылезет из мешка. Но ни Коин, да и никто другой своего уже не получит. Ракеты Сноу надежно замурованы нашей артиллерий под руинами Орешка… Пейлор придется восстанавливать обломки Капитолия, а не раскапывать базу. Иначе ее просто скинут, так что не переживайте, пани. Это лучший вариант. Тем более, она любит обращаться за советами к моей Фрейдис, а та, уж будьте уверены, дурного не посоветует.
Рената поправила волосы, то и дело сбиваемые ветром, разыгравшимся в этот солнечный день ранней осени на вершине Мачу-Пикчу. Волосы, как и все тело были непривычно тяжелыми, а движение воздуха казалось таким плотным, словно поток воды. У подножия горы мигал огнями посадочный модуль. Земная миссия подходила к концу.
— Еще одно, мопанку, — она протянула Харальдссону маленькую таблетку, запакованную в пластиковый конверт, — это лучший на сегодняшний день симулятор Голодных Игр. 800 версий Арены. 200 видов оружия, неограниченное число участников. Возможность занимать любую роль, включая роли распорядителей, репортеров и стилистов. Зритель у экрана не заметит…
— Собственно, пани Рената, можете не продолжать, — перебил её Хольгар, — я видел Ваш бесподобный выстрел в купол и выстрел Кэтнисс, и не нашел и пары отличий…
— Так что, если у вашей Пейлор появится соблазн, пусть Фрейдис предложит ей это средство… и помните, когда Вы будете смотреть на Луну, что кто-то непременно смотрит на Вас оттуда…