По желанию Екатерины в Петербурге был возведен дворец «наподобие Пантеона», предназначенный в дар Потемкину (архитектор И. Е. Старов). Светлейший князь недолго пользовался этим подарком: через два года после завершения строительства Таврического дворца он умер, и дворец вернулся в казну. А спустя несколько лет император Павел I велел вывезти оттуда все ценное убранство в Михайловский замок, а дворец отдал под казармы Конногвардейского полка. В 1801 году он был реставрирован и стал одной из императорских резиденций.
Из числа других построек екатерининской поры в Петербурге упомянем здания Академии художеств (архитекторы А. Ф. Кокоринов и Ж. Б. Валлен-Деламот), Академии наук (архитектор Дж. Кваренги), Новую Голландию (архитекторы С. И. Чевакинский и Ж. Б. Валлен-Деламот) .
Преображались и загородные императорские усадьбы. Волшебный мир Царского Села с Александровским и Баболовским дворцами, Камероновой галереей, парковыми павильонами, Чесменской колонной, Орловскими воротами — возникал не соперничая, а дополняя красоту Екатерининского дворца. В 1766 — 1781 годах построен дворец в новой императорской резиденции — Гатчине (архитектор А. Ринальди); едва закончив его, начали строительство дворца в Павловске (архитектор Ч. Камерон). Иностранные путушественники и дипломаты нередко сравнивали пригородные парки и дворцы столицы со знаменитыми европейскими, восхищались красотой Петербурга. «Я был приятно поражен, когда в местах, где некогда были одни лишь обширные, бесплодные и смрадные болота, увидел красивые здания города, основанного Петром и сделавшегося менее чем в сто лет одним из богатейших, замечательнейших городов в Европе», — писал французский посол в России Л. Ф. Сегюр.
К концу XVIII века город был достойным памятником Петру Великому. Но многие горожане высказывали желание видеть в Петербурге монумент в честь его основателя. В 1763 году Екатерина II издала указ о том, чтобы «во славу блаженной памяти императора Петра Великого поставить монумент».
В 1765 году русский посол в Париже Д. А. Голицын пригласил для этой цели в Россию скульптора Э. М. Фаль-коне. Директор королевских строений во Франции маркиз де Мариньи писал 1блицыну: «Предположение русской императрицы создать памятник Петру Великому заслуживает одобрения всех наций, и выбор для работы Фальконе делает много чести французским художникам». В 1766 году Фальконе прибыл в Петербург со своей ученицей Мари-Анн Колло и начал работу. Его мастерская находилась на углу Невского проспекта и Адмиралтейской площади. В июле 1769 года он создал модель будущего памятника и обязался закончить работу в восемь лет. На самом деле Фальконе работал над памятником двенадцать лет и уехал из России, не дождавшись его открытия.
Екатерина II вела с ним оживленную переписку, утешала, когда скульптор жаловался ей на конфликт с руководителем Канцелярии от строений И. И. Бецким, надзиравшим за его работой, но в конфликт не вмешивалась. Императрица придерживалась правила по возможности не вмешиваться в дела своих приближенных, и это во многом обеспечило успех ее царствования.
Выставленный Фальконе для обозрения проект памятника вызвал различные суждения, споры и был одобрен. Скульптор изваял фигуру всадника на краю скалы: Петр Великий поднял коня на дыбы, жестом правой руки утверждая свою победу, торжество новой России.
Работал Фальконе необыкновенно тщательно. Когда он трудился над изображением коня, перед его мастерской было устроено возвышение, на которое по нескольку раз в день вскачь въезжал берейтор на одной из лучших лошадей императорской конюшни. Модель головы Петра I создала ученица Фальконе М. А. Колло. Фальконе не удавался портрет императора, и по преданию, Мари Колло, желая помочь учителю, исполнила его за одну ночь.
По мнению историка П. Н. Петрова, «змея, попираемая ногами коня, изображает ненависть и злобу, противодействующую предприятиям великих мужей и препятствующую произведению оных в действо». Другой аллегорической деталью памятника была медвежья шкура, наброшенная на спину коня вместо седла. Фальконе считал ее «символом нации, которую Петр цивилизовал».
После окончания работы над моделью наступил ответственный момент: отливка статуи в форме. 7 августа 1775 года Фальконе писал: «...Огонь пылает в печи с 20 числа прошлого месяца, и недели через две приблизительно бронза должна выделиться... Могу сказать, что во всю мою жизнь не было минуты, где бы выдавшаяся на мою долю частица разума была мне так нужна, как теперь!»
Литейная мастерская находилась на Петровской площади, на которой затем и установили памятник. На время его отливки из расположенного неподалеку Адмиралтейства вывезли порох, были приняты различные противопожарные меры. Момент отливки был драматичен: глиняная форма, заключавшая в себе раскаленную бронзу, дала трещину. Литейный мастер Емельян Хайлов с риском для жизни заделал трещину и довел отливку до конца. О его героическом поступке писали газеты, но, увы, тем дело и кончилось. Ему выплатили лишь часть жалования, а просьбу об уплате остального повторяет через пятьдесят лет внучка мастера.
Замечательна история постамента «Медного всадника». По замыслу Фальконе, им должна была стать гранитная скала. Начались ее поиски. В 1768 году в Академию художеств пришел каменотес Семен Вишняков и рассказал о гранитной скале в двенадцати верстах от Петербурга, в лесу у села Лахта. Местные жители называли ее «Гром-камень», потому что часть ее была отколота ударом молнии. На эту скалу, по преданию, поднимался Петр I во время битвы со шведами у этих мест.
Вид «Гром-камня» заворожил Фальконе. Но как перевезти его в Петербург? За решение этой задачи было обещано денежное вознаграждение. Его получил некий Ла-скари, предложивший простую и конструктивную идею: скалу весом около 640 тонн поставили на желоба, в которых находились бронзовые шары. При помощи рычагов и канатов камень по желобам передвигали к заливу, а оттуда собирались перевезти его в Петербург по воде.
Доставка камня к заливу заняла более четырех месяцев. На работе «при камне» были заняты 1200 человек. Тянули его зимой по мерзлой земле, одновременно с передвижением на нем работали каменотесы и даже небольшая кузница. Множество любопытных приезжало в Лах-ту полюбоваться этим зрелищем. На заливе скалу перенесли на баржу и доставили в Петербург, на Петровскую площадь. Эпопея с «Гром-камнем» так волновала горожан, что, по свидетельству И. Г. Георги, «многие охотники ради достопамятного определения сего камня заказывали делать из отколков оного резные запонки, набалдашники и тому подобное». В честь перевозки «Гром-камня» была выбита медаль.
В 1778 году Фальконе окончательно рассорился с начальством и уехал из России. Заканчивал работы над памятником Ю. М. Фельтен — создатель знаменитой ограды Летнего сада. 7 августа 1782 года состоялось открытие памятника. На Петровскую площадь собрался весь Петербург. «Река была покрыта судами, множеством людей наполненными, составившими из мачт своих величественный лес», — писал Георги. На площади выстроились гвардейские полки. По знаку императрицы упала завеса, скрывавшая монумент, грянули музыка, пушечная пальба, крики «ура!». Вечером город был празднично иллюминирован, домик Петра I на другом берегу Невы сиял огнями. В честь торжества объявили амнистию, и один из осужденных за неуплату долгов, И. И. Голиков, пришел на площадь и, поклонившись памятнику, дал клятву написать историю царствия Петра Великого. Он сдержал слово, создав многотомное сочинение «Деяния Петра Великого».
Памятник Петру I — не только одно из лучших произведений монументальной скульптуры в Петербурге. В истории нашего города у него особая судьба. Спустя несколько десятилетий после создания он воспринимался уже не только как дань памяти основателю Петербурга и произведение искусства. Его присутствие казалось наделенным тайным значением: с памятником связана судьба столицы, он в известном смысле продолжал дело Петра — охранителя города и его властелина. В день открытия монумента Иван Голиков, обращаясь к нему, дал клятву не бронзовой скульптуре, а самому Петру Вели-