Карл XII воображал, что всякое предприятие, не выходящее из пределов человеческой возможности, не может не удасться уму и хитрости Герца. «С тремя людьми, подобными ему, — сказал он однажды графу Ферзену, — я обманул бы весь мир». Он не думал ни о чём, кроме войны, и Герц прибыл в Стокгольм властвовать его именем. Фаворит предоставил офицерам полную свободу насильно набирать рекрут, начал ревизию всех коллегий с целью ознакомиться с внутренним устройством Швеции, установил собственною властью тяжкие налоги и издал ряд новых законов. Граф Дернат получил позволение возвратиться в Швецию для оправдания себя в глазах своего молодого государя[30], от которого все друзья Бассевича были удалены. Королевским декретом 26 ноября 1715 года в Стокгольме, по просьбе епископа-регента, была уже назначена комиссия для рассмотрения неудовольствий герцога голштинского. Оба государя[31] объявили, что подчинятся её решению, и прислали своих уполномоченных. Пальмфельд, рекомендованный Карлом, у которого был военным советником, явился туда от имени герцога. Обер-ландсрат Лейонштет был председателем, но между членами не было ни одного сенатора. Комиссия начала с вызова всех, кто имел что-нибудь против регентства голштинского. Само собою разумеется, что никто не явился, потому что вызову предшествовала декларация от имени короля, что всякий, кто позволит себе непочтительно говорить об этом регентстве, будет подвержен преследованию по закону, как преступник, и изгнан из королевства.
Утверждая постоянно, что Карл-Фридрих совершеннолетен в отношении раздачи должностей в Шлезвиге, Бассевич принял от него верительные грамоты к императору[32] и королям шведскому и прусскому. Когда посольство его к Карлу XII не состоялось по причине отказа в аудиенции, он отправился в Вену, чтоб узнать мысли императорского двора касательно совершеннолетия своего государя как герцога голштинского. Готторпское министерство немедленно снарядило туда графа Ревентлау, зятя Герца, для обвинения Бассевича в неповиновении и бегстве, и с требованием задержать его самого и бывшие с ним бумаги. Ревентлау, не добившись последнего, начал против него процесс в придворном совете (conseil aulique). Оправдание Бассевича уничтожило все направленные против него обвинения. Тогда Ревентлау объявил ему с угрозой, чтоб он возвратился в Гамбург и отдал отчет в своем посольстве в Россию; но Бассевич представил императорскому министерству, что процессу дают противозаконное направление и позволяют себе насилия, которые оскорбляют достоинство его императорского величества, как главы империи и как эрцгерцога, тем более, что позыв к суду сделан ему, Бассевичу, в австрийских владениях и без предварительного следствия. Император действительно был раздражен всем случившимся. Епископ почувствовал, что поступил опрометчиво, стал извиняться и получил прощение. Процесс был оставлен, и Бассевич объявлен невинным. Принимая во внимание большую силу его врагов, император снабдил его охранным листом для безопасности его самого, его семейства и его имущества, в чём бы оно ни состояло, на всём пространстве священной римской империи. Эта благосклонность сильно привязала Бассевича к австрийскому дому, и он хорошо отплатил за нее, когда впоследствии, будучи всемогущим в Петербурге в царствование императрицы Екатерины, убедил русский двор предпочесть еще существовавший союз с императором союзу с Францией, в пользу которой просил его ходатайствовать король Станислав, глубоко им уважаемый.
30
Т. е. наследственного герцога Голштинии, в то время 15 летнего Карла Фридриха, который с малолетства жил и воспитывался в Швеции у бабки своей с материнской стороны. Его владениями правил епископ-регент, его дядя по отцу и родной дед нашей Екатерины II.