Штамке предписано было представить, что для оправдания в глазах шведской нации предприятия, к которому готовился герцог, и для успокоения его высочества на случай перемены обстоятельств, необходимо, чтобы его царское величество удостоил положительно обеспечить ему некоторые выгоды и в особенности упрочить его лестные надежды на брак с царевною Анною Петровною. Царь продолжал оставаться при неопределенных уверениях, что примет к сердцу интересы герцога как свои собственные, и что если его высочество может понравиться царевне, в чём он не сомневается, то будет очень рад иметь его своим зятем. Старались через Ягужинского склонить монарха к принятию формального обязательства по крайней мере относительно возвращения Шлезвига и относительно наследования Шведского престола. Но не смотря на весь его кредит, тщательно употребленный в дело, получен был только следующий, написанный самим царем ответ, который Ягужинский сообщил в переводе: «С Швецией не будет заключено мира без признания его королевского высочества наследником престола — вот что мы можем обещать положительно. Мы обещали бы столько же и относительно возвращения Шлезвига, если б не надлежало опасаться, что Дании это послужит поводом к теснейшему сближению с Англиею, — обстоятельство, которое могло бы сделать нам большое затруднение; тем более, что она ищет того же при всех дворах и будет искать со временем. Но я обещаю изустно дать свое слово касательно этого предмета министру герцога, как скоро он будет здесь, а по заключении мира обяжусь и письменно. Между тем старайся всячески при императорском дворе, чтобы возвращение это состоялось скоро; меня этим особенно обязали бы, потому что англичане единственно при помощи вопроса о нём отторгли датчан от нашего союза.»
Чем больше медлил герцог, тем меньше важности получало присутствие его в Петербурге. Однако ж Штамке продолжал уверять в своих донесениях, что если он только хочет приехать, можно еще будет всё поправить, а знаменитый маршал граф Шуленбург[60], из великодушного участия в бедственном положении принца столь знатного рода, устранил и последнее препятствие к его отъезду, предложив, по собственному побуждению, ссудить ему сто тысяч талеров (écus) без всяких отяготительных условий.
После этого оставалось только позаботиться о безопасности пути. Множество шведов постоянно окружало герцога, и были причины не доверять некоторым из них как известным креатурам короля. Сикье, на котором, по рассказам, лежало ужасное подозрение[61], появился, без всякой видимой надобности, на дороге из Польши в Курляндию, и граф Головкин, русский министр в Берлине, от имени царя советовал Бассевичу озаботиться, чтоб государь его проехал через Польшу с сохранением всевозможной тайны, так как двор Варшавский находился в несогласии с Петербургским и благоприятствовал Стокгольмскому. Таким образом Карл-Фридрих и фаворит его Рёнсдорф, переодетые русскими офицерами и снабженные паспортом от Ягужинского, в четыре дня совершили путь до Либавы, между тем как в Бреславле все считали герцога больным, и Бассевич показывал вид, что ездит совещаться у его постели. Как скоро узнали, что он в безопасности, отъезд его был обнародован и затем предъявлен дворам, с которыми он находился в дружеских отношениях, также и Шведскому Сенату, которому снова предложили готовность его высочества содействовать заключению мира. — Герцог дождался в Митаве своей свиты и с нею отправился далее.
60
Фельдмаршал граф Матиас-Иоганн фон-дер-Шуленбург (род. 1660, ум. 1747 г.) прославился как отличный генерал, сперва в Саксонской службе в войну против Карла XII (1704), потом в Венецианской при защите крепости Корфу против турок (1715).
61
Подполковник Сикье (Siquier) француз, находившийся в Шведской службе, о котором говорили, что он убил короля Карла XII. См о нём подробнее в Дневнике Берхгольца в особенности часть II, стр. 33 и др.