Герц возвратился в Берлин 10-го октября и сильно упрашивал короля послать войско на помощь Тённингену. Но он знал медленность решений прусского министерства, исполненного предосторожностей, и военную организацию Пруссии (теперь столь превосходную), вследствие которой она не могла тогда приступать к решительным действиям по первому призыву; и потому, чтобы выиграть время и занять как-нибудь неприятеля, который теснил крепость, вступил в тайные переговоры с графом Альфельдом, датским министром в Берлине, о предварительных условиях восстановления (дома готторпского) и о снабжении съестными припасами Тённингена через каждые восемь дней, до окончания брауншвейгского конгресса; притворился даже, что допускает план пересадки, который, как мы видели, так презирал в Готторпе. Альфельд понимал слишком хорошо интересы своего государя, чтоб не шепнуть на ухо его прусскому величеству: что он может поберечь свое ходатайство и не тратиться на чрезвычайное вооружение, потому что враждующие стороны готовы согласиться между собою. Король, затронутый за живое тем, что дело может уладиться без его участия, решился по этому поводу оставить без внимания вопрос о восстановлении. Он совершенно лишил своего доверия Герца, и если Бассевич также не потерял его, то это только потому, что соглашение сделано было без его ведома и что призванный из лагеря в Берлин для подписания акта, он уклонился от этого, говоря, что такое соглашение неуместно при настоящих затруднительных обстоятельствах и что герцогский дом не найдет в нём для себя никакого обеспечения. Такая смелость возмутила Герца, принявшего ее за открытое сопротивление своей власти, и он устранил Бассевича от переговоров своих с графом Флеммингом касательно вознаграждения издержек по перевозке саксонской артиллерии. Король прусский уплатил в число их 400 000 талеров, и Флемминг одобрил секвестр Штеттина.
Царь, извещенный послом Долгоруким, графом Головкиным, своим министром в Берлине, и жалобами короля датского о действиях Меншикова в пользу двора Готторпского, повторил приказание русским министрам при иностранных дворах объявить: что он будет считать своим неприятелем всякого, кто вздумает нападать на его союзника за секвестр владений епископа-регента. Это было громовым ударом для приверженцев последнего. Прусское министерство воспользовалось сим случаем, чтоб объявить Герцу, что такое обстоятельство ставит короля в невозможность исполнить принятые им на себя обязательства относительно восстановления, и что он не может мериться с силами России. Сам король сказал Бассевичу, который был в отчаянии, что плоды его счастливых переговоров ускользали от его государя, что он должен ехать в Петербург и упросить царя объявить только, что голштинское дело до него не касается, и представить его величеству, что Фридрих-Вильгельм тотчас же готов спешить на помощь своим друзьям, но что он не может противиться колоссу. который бы задавил его, если б объявил ему войну.