„Слишком поздно, он не убережет теперь меня. Взгляните на эти драгоценные камни. Этот алмаз — самый дорогой из всех и редкостный по происхождению. Я никогда не пленялся им, он укрощает гнев и сластолюбие и сохраняет воздержание и целомудрие; маленькая его частица, стертая в порошок, может отравить в питье не только человека, но даже лошадь“. Затем он указал на рубин.
„О! Этот наиболее пригоден для сердца, мозга, силы и памяти человека, очищает сгущенную и испорченную кровь“. Затем он указал на изумруд.
„Этот произошел от радуги, он враг нечистоты. Испытайте его; если мужчина и женщина соединены вожделением, то он растрескается. Я особенно люблю сапфир, он сохраняет и усиливает мужество, веселит сердце, приятен всем жизненным чувствам, полезен в высшей степени для глаз, очищает их, удаляет приливы крови к ним, укрепляет мускулы и нервы“. Затем он взял оникс в руку.
„Все эти камни — чудесные дары божьи, они таинственны по происхождению, но однако раскрываются для того, чтоб человек ими пользовался и созерцал; они друзья красоты и добродетели и враги порока. Мне плохо, унесите меня отсюда до другого раза“.
В полдень он пересмотрел свое завещание, не думая, впрочем, о смерти, так как его много раз околдовывали, но каждый раз чары спадали, однако на этот раз дьявол не помог. Он приказал главному из своих аптекарей и врачей приготовить все необходимое для его развлечения и бани. Желая узнать о предзнаменовании созвездий, он вновь послал к колдуньям своего любимца, тот пришел к ним и сказал, что царь велит их зарыть или сжечь живьем за их ложные предсказания. День наступил, а он в полном здравии как никогда. „Господин, не гневайся. Ты знаешь, день окончится только когда сядет солнце“. Вельский поспешил к царю, который готовился к бане. Около третьего часа дня царь пошел в нее, развлекаясь любимыми песнями, как он привык это делать, вышел около семи, хорошо освеженный. Его перенесли в другую комнату, посадили на постель, он позвал Родиона Биркина (Rodovone Boerken), дворянина, своего любимца[236], и приказал принести шахматы[237]. Он разместил около себя своих слуг, своего главного любимца и Бориса Федоровича Годунова (Boris Fedorowich Goddonove)[238], а также других. Царь был одет в распахнутый халат, полотняную рубаху и чулки; он вдруг ослабел (faints) и повалился навзничь. Произошло большое замешательство и крик, одни посылали за водкой, другие — в аптеку за ноготковой и розовой водой, а также за его духовником и лекарями. Тем временем он был удушен (he was strangled) и окоченел[239]. Некоторая надежда была подана, чтобы остановить панику. Упомянутые Богдан Вельский и Борис Федорович, который по завещанию царя был первым из четырех бояр[240] и как брат царицы, жены теперешнего царя Федора Ивановича, вышли на крыльцо в сопровождении своих родственников и приближенных, их вдруг появилось такое великое множество, что было странно это видеть. Приказали начальникам стражи и стрельцам зорко охранять ворота дворца, держа наготове оружие, и зажечь фитили. Ворота Кремля закрылись и хорошо охранялись. Я, со своей стороны, предложил людей, военные припасы в распоряжение князя-правителя (the prince protector). Он принял меня в число своих близких и слуг, прошел мимо, ласково взглянув, и сказал: „Будь верен мне и ничего не бойся“.
Митрополиты, епископы и другая знать стекались в Кремль, отмечая как бы дату своего освобождения. Это были те, кто первыми на святом писании и на кресте хотели принять присягу и поклясться в верности новому царю, Федору Ивановичу. Удивительно много успели сделать за шесть или семь часов: казна была вся опечатана и новые чиновники прибавились к тем, кто уже служил этой семье. Двенадцать тысяч стрельцов и военачальников образовали отряд для охраны стен великого города Москвы; стража была дана и мне для охраны Английского подворья. Посол, сэр Джером Баус, дрожал, ежечасно ожидая смерти и конфискации имущества; его ворота, окна и слуги были заперты, он был лишен всего того изобилия, которое ему доставалось ранее. Борис Федорович — теперь лорд-правитель (lord protector)[241]; и три других главных боярина (chieff boaiers) вместе с ним составили правительство, по воле старого царя: князь Иван Мстиславский (Misthisloskie), князь Иван Васильевич Шуйский (Syskoye) и Микита Романович[242]. Они начали управлять и распоряжаться всеми делами, потребовали отовсюду описи всех богатств, золота, серебра, драгоценностей, произвели осмотр всех приказов (offices) и книг годового дохода; были сменены казначеи, советники и служители во всех судах, так же как и все воеводы (liefftennants), начальники и гарнизоны (garisons) в местах особо опасных. В крепостях, городах и поселках, особо значительных, были посажены верные люди от этой семьи; и таким же образом было сменено окружение царицы — его сестры. Этими мерами он [Борис Годунов] значительно упрочил свою силу и безопасность. Велика была его наблюдательность, которая помогла ему быть прославляемым, почитаемым, уважаемым и грозным для его людей, он поддерживал эти чувства своим умелым поведением, так как был вежлив, приветлив и проявлял любовь как к князьям и боярству, так и к людям всех других сословий.
236
Биркин Родион Петрович (ум. 1589) — рязанский дворянин, известен по источникам с 1574 г., видная фигура «особого» Двора Ивана IV. После смерти царя в 1585 г. служил в Пронске; в 1587–1588 гг. — посол (вместе с П. Пивовым) в Кахетии, где принимал в русское подданство грузинского царя Александра II (см.:
237
Запись на полях: «Все шахматные фигуры, кроме короля, которого он никак не мог поставить на доску». (см.:
238
Годунов Борис Федорович (ок. 1549 (или 1552) — 1605) — крупнейший государственный деятель последней трети XVI — начала XVII в., прошел долгий путь от низших ступеней служебной лестницы до царского престола. Одно из ранних упоминаний его имени относится к 1567 г., когда Борис значился уже опричником; женитьба на дочери царского любимца Малюты Скуратова вводит его в круг приближенных царя Ивана IV, в 1575 г. он назван «дружкой» на царской свадьбе. Положение Годунова при дворе еще более укрепилось после женитьбы царевича Федоpa на сестре Бориса Годунова Ирине. Пройдя последовательно чины кравчего (с 1576 г.), затем боярина (с 1580 г.), Борис оказался шурином наследника престола после неожиданной гибели царевича Ивана Ивановича в 1581 г. При царе Федоре Борис Годунов — конюший, всесильный правитель государства. Социально-политический кризис в России последней трети XVI в. был во многом смягчен энергичными действиями правительства Б. Годунова, но они основывались на усилении феодально-крепостного гнета. Поэтому, когда после пресечения царской династии Годунов, будучи избранным на земском соборе (1598), взошел на престол, он оказался лицом к лицу с назревавшей смутой и крестьянской войной. Умер от апоплексического удара 13 апреля 1605 г. (ДРВ. Т. VII. С. 42, 52; ААЭ. СПб., 1836. Т. 2. № 7. С. 21, 24, 40; см. также:
239
«…Он был удушен и окоченел» (was strangled & stark dead). Пассивный залог английского глагола дает нам основания именно для такого перевода и интерпретации этого места как уникального известия о насильственной смерти царя. Царь Иван умер 18 марта 1584 г. Горсей называет главных «свидетелей»: Богдана Бельского и Бориса Годунова, связанных, как известно, узами родства (см.: Предисловие). Версию Горсея поддерживает ряд источников начала XVII в.: Временник Ивана Тимофеева, Пискаревский летописец, Новгородская летопись. Об отравлении царя писали И. Масса, гетман Жолкевский. У историков нет единого мнения но этому вопросу. С. М. Середонин переводил Горсея так же, как и мы. С. Б. Веселовский считал, что насильственная смерть царя вероятна, но не доказана; к этому мнению присоединился и А. А. Зимин. Последний разбор всех точек зрения находим в специальной работе В. И. Корецкого, полностью принявшего версию Горсея в вышеуказанном переводе. Любопытно, что исследование останков царя, проведенное М. М. Герасимовым, обнаружило наличие ртути в костях, что, впрочем, может объясняться и употреблением лекарств (см.:
240
Регентский совет, созданный по завещанию Ивана Грозного, должен был выполнять функции государственного органа при слабоумном Федоре Ивановиче. Участие в нем Б. Годунова остается одним из спорных вопросов русской истории этого периода. Обычно считают, что, согласно завещанию Грозного, Б. Годунов возглавил опекунский совет, в который кроме него входили еще 3 человека. Так, в настоящем фрагменте Горсей ясно говорит о четырех регентах, первым из которых называет Б. Годунова. Иного мнения придерживается Р. Г. Скрынников, считающий сообщение Горсея малодостоверным и полагающий, что Иван IV, надеясь на развод Федора, не мог включить брата Ирины Годуновой в свои душеприказчики (см.:
241
Горсей называет Бориса Годунова «лордом», «лордом-правителем» и чаще всего «князем-правителем». Ю. Толстой считал, что этот титул англичанин применял по аналогии с титулом герцога Соммерсетского, лорда-покровителя при короле Эдуарде VI (см.:
242
Относительно состава регентского совета в сочинениях Горсея имеются расхождения. В комментируемом фрагменте он называет Б. Ф. Годунова, И. Ф. Мстиславского, И. П. Шуйского, Н. Р. Юрьева. Ср. с его же известием в «Коронации»: «…боярин Борис Федорович Годунов, князь Иван Федорович Мстиславский, князь Иван Петрович Шуйский и Богдан Яковлевич Вельский — все знатные люди, главнейшие по завещанию царя…»