– Да, он лежит наверху. Осмотр тела назначен на завтра.
– Он служил у вас несколько лет, полковник?
– И был отличным слугой.
– Предполагаю, что вы осмотрели его карманы, инспектор?
– Все вещи в гостиной. Если желаете, можете взглянуть на них.
– С удовольствием.
Мы все перешли в гостиную и сели вокруг стола, стоявшего посередине комнаты. Инспектор отпер четырехугольный жестяной ящик и выложил перед нами небольшую кучу вещей. Тут была коробка спичек, двухдюймовый огарок сальной свечи, трубка, кожаный мешочек с пол-унцией табаку, серебряные часы с золотой цепочкой, пять золотых соверенов, алюминиевый карандаш, несколько бумаг и ножик с ручкой из слоновой кости, с очень тонким негнущимся лезвием и с клеймом «Вейсс и Кº, Лондон».
– Очень странный нож, – сказал Холмс, взяв его в руки и внимательно оглядев его. – По тому, что я вижу на нем пятна крови, я предполагаю, что это тот самый нож, который нашли в руке покойного. Ватсон, этот нож, наверно, по вашей части.
– Это катарактальный нож, – ответил я.
– Я так и думал. Очень тонкое лезвие, предназначенное для очень тонкой работы. Странно было брать с собой такую вещь, предполагая, что угрожает опасность, тем более что нож не закрывается.
– На кончик ножа надевался наконечник из пробки, который мы нашли рядом с трупом, – сказал инспектор, – жена Стрейкера говорит, что нож лежал на туалетном столе несколько дней и что он взял его, уходя из комнаты. Это плохое оружие, но, может быть, у него не было лучшего под рукой.
– Очень возможно. А это что за бумаги?
– Три счета, подписанные торговцами сеном. Письмо от полковника Росса с приказаниями. Счет на тридцать семь фунтов пятнадцать шиллингов от портнихи, госпожи Лезюрье, с Бонд-стрит, на имя Вильяма Дербишира. Миссис Стрейкер говорит, что Дербишир – друг ее мужа и письма на его имя адресовались сюда.
– Мадам Дербишир, должно быть, особа несколько расточительная, – заметил Холмс, просматривая счет. – Двадцать две гинеи за костюм – это дороговато. Кажется, здесь нам не узнать ничего более, и потому отправимся на место преступления.
Когда мы вышли из гостиной, в коридоре к инспектору подошла какая-то женщина и дотронулась до его рукава. На ее бледном, худом, взволнованном лице лежал отпечаток пережитого ужаса.
– Поймали вы их? Нашли их? – задыхаясь, проговорила она.
– Нет, миссис Стрейкер; но вот мистер Холмс. Он приехал из Лондона, чтобы помочь нам, и мы сделаем все, что возможно.
– А мы с вами встречались недавно в Плимуте, на гулянье в саду, миссис Стрейкер, – сказал Холмс.
– Нет, сэр, вы ошибаетесь.
– Неужели? А я-то был готов поклясться, что это вы. На вас был туалет из шелковой материи сизого цвета, отделанный белыми страусовыми перьями.
– У меня никогда не было такого туалета, – ответила миссис Стрейкер.
– А! Так, значит, я ошибся.
Он извинился и вышел из дома вслед за инспектором.
Короткий переход по болоту привел нас к яме, где было найдено тело. На краю ее рос терновый куст, на котором висел плащ.
– Ведь в эту ночь не было ветра! – сказал Холмс.
– Ни малейшего; но шел очень сильный дождь.
– В таком случае плащ не мог быть отнесен на кусты ветром, но был повешен на них.
– Да, он был положен на куст.
– Это чрезвычайно интересно. Я вижу, что земля кругом сильно притоптана. Без сомнения, много ног прошло здесь с ночи понедельника.
– Здесь, в стороне, была положена рогожа, и мы все стояли на ней.
– Превосходно.
– Вот тут у меня в мешке один сапог Стрейкера, башмак Фицроя Симпсона и стальная подкова Сильвер-Блэза.
– Дорогой инспектор, вы превзошли себя!
Холмс взял мешок и, спустившись в яму, передвинул рогожу ближе к центру. Затем он лег плашмя и, опершись подбородком на руку, принялся внимательно рассматривать притоптанную грязь.
– Ого, что это? – внезапно сказал он.
Эта была полусгоревшая восковая спичка, настолько покрытая грязью, что с первого взгляда походила на щепку.
– Не понимаю, как я просмотрел ее, – проговорил инспектор с недовольным видом.
– Ее не было видно в грязи. Я нашел только потому, что искал ее.
– Как! Вы рассчитывали найти ее?
– Считал это довольно вероятным.
Он вынул из мешка сапоги и сличил следы каждого из них со следами в грязи. Потом он вылез из ямы и принялся шарить в папоротниках и кустах.
– Мне кажется, нет более следов, – сказал инспектор. – Я очень тщательно исследовал почву на сто ярдов по всем направлениям.
– В самом деле! – сказал Холмс, вставая с колен. – Не буду настолько невежлив, чтобы снова сделать это после вашего заявления. Но мне хотелось бы пройтись по болоту, пока не стемнело, чтобы к завтрашнему дню иметь понятие о местности, а эту подкову я возьму себе в карман на счастье.