В ту минуту, как Шерлок Холмс положил обратно в карман вынутые им полкроны, из ворот вышел пожилой господин свирепого вида, с хлыстом в руке.
– Это что такое, Доусон? – крикнул он. – Что за болтовня! Ступай, берись за дело! А вы… какого черта вам здесь надо?
– Надо поговорить с вами минут десять, любезный сэр, – ответил Холмс самым ласковым тоном.
– Некогда мне разговаривать со всякими бродягами. Убирайтесь, а не то спущу собаку.
Холмс наклонился и шепнул что-то на ухо тренеру. Тот сильно вздрогнул и вспыхнул до ушей.
– Это ложь! – крикнул он. – Дьявольская ложь!
– Отлично! Станем мы обсуждать это здесь, при всех, или переговорим у вас в доме?
– О, войдите, если желаете.
Холмс улыбнулся.
– Я задержу вас только на несколько минут, Ватсон, – сказал он. – Ну-с, я к вашим услугам, мистер Браун.
Прошло минут двадцать и румяная заря перешла в серые сумерки, когда Холмс и тренер вышли из дома. Никогда не случалось мне видеть, чтобы за такое короткое время человек мог так измениться, как Сайлас Браун. Лицо его было смертельно бледно, на лбу блестели капли пота, а руки тряслись так, что хлыст колыхался, как ветка на ветру. Вся дерзость и заносчивость исчезли, и он покорно шел рядом с моим товарищем, словно собака за хозяином.
– Ваши указания будут исполнены. Все будет исполнено, – говорил он.
– Ошибки быть не должно, – сказал Холмс, оглядываясь на него. Браун вздрогнул, прочтя угрозу в его глазах.
– О нет, ошибки не будет. Все будет как следует. Сделать изменения заранее или нет?
Холмс задумался на одно мгновение и потом громко расхохотался.
– Нет, не делайте изменений. Я напишу вам об этом. Смотрите, без плутовства, или…
– О, вы можете поверить мне, поверить вполне.
– Берегите, как свою собственность.
– Можете положиться на меня.
– Да, думаю, что могу. Ну, завтра я извещу вас.
Он повернулся на каблуках, не обратив внимания на протянутую ему дрожащую руку, и мы отправились в Кингз-Пайлэнд.
– Мне редко приходилось встречать такое соединение заносчивости, трусости и низости, как в мистере Сайласе Брауне, – заметил Холмс дорогой.
– Так лошадь у него?
– Он попробовал было отрицать это, но я так подробно описал ему все его действия в то утро, что он убежден, будто я следил за ним. Вы, конечно, заметили особую четырехугольную форму носков сапог на следе? Его сапоги как раз подошли к этим следам. К тому же ни один из его подчиненных не осмелился бы сделать подобной штуки. Я описал ему, как он, по обыкновению, встал раньше всех и увидал чужую лошадь, бродившую по торфу, как он подошел к ней и изумился, узнав по белому пятну на лбу лошади, от которого она получила свое имя, что случай отдает в его власть единственного коня, могущего побить того, на которого он поставил свои деньги. Потом я описал ему, как первым его порывом было отвести лошадь в Кингз-Пайлэнд, как дьявол внушил ему скрыть лошадь до окончания скачек, как он провел ее обратно и спрятал в Мейплтоне. Когда я подробно рассказал ему это, он перестал запираться и стал думать только о спасении своей шкуры.
– Но ведь его конюшни были обысканы?
– О, у такого старого барышника всегда найдется укромное местечко.
– А вы не боитесь оставить лошадь у него? Ведь ему выгодно искалечить ее.
– Милый мой, он будет беречь ее как зеницу ока. Он знает, что единственная надежда на помилование – это сохранить лошадь в полной безопасности.
– Полковник Росс произвел на меня впечатление человека, не склонного миловать.
– Дело касается не одного только полковника Росса. Я следую моему методу и говорю только то, что считаю нужным. В том-то и выгода моего неофициального положения. Не знаю, заметили ли вы, Ватсон, что полковник отнесся ко мне несколько свысока. Вот я и хочу немного позабавиться на его смет. Не говорите ему ничего о лошади.
– Конечно, не скажу без вашего позволения.
– И, само собой разумеется, это незначительный вопрос в сравнении с тем, кто убил Джона Стрейкера.
– Теперь вы займетесь этим делом?
– Напротив, сегодня вечером мы уедем в Лондон.
Я был совершенно поражен этими словами моего друга. Мы пробыли только несколько часов в Девоншире, и мне казалось непонятным, почему он бросает поиски, начавшиеся таким блестящим образом. Но я не добился от него ни единого слова, пока мы не вернулись в дом тренера. Полковник и инспектор ожидали нас в гостиной.
– Мой друг и я возвращаемся в Лондон с экспрессом, отходящим в двенадцать часов ночи, – сказал Холмс. – Приятно было подышать чудным воздухом Дартмура.
Инспектор широко раскрыл глаза, а у полковника мелькнула на губах насмешливая улыбка.