Прежде чем решить этот вопрос, я обратил внимание на то, что собака в тот вечер вела себя спокойно, – одно верное предположение неизменно вызывает другое. Случай с Симпсоном указывал на то, что в конюшне была собака, а между тем несмотря на то, что кто-то входил туда и увел лошадь, собака не лаяла и не разбудила спавших на сеновале конюхов. Очевидно, ночной посетитель был хорошо знаком ей.
Я был уже убежден, или почти убежден, что Джон Стрейкер вошел ночью в конюшню и увел Сильвер-Блэза. Зачем? Очевидно, с каким-то злым умыслом, иначе зачем бы он опоил своего конюха? Но я никак не мог понять причины его поступка. Бывали случаи, что тренеры зарабатывали большие деньги, держа пари против своих лошадей и обманным образом не давая им выигрывать. Иногда они действуют через жокея, иногда употребляют более верные и тонкие средства. Что было тут? Я надеялся, что вещи, найденные в кармане Стрейкера, помогут мне прийти к какому-нибудь заключению, и не ошибся в этом. Вы, вероятно, не забыли странного ножика, найденного в руке покойника, ножика, которого, конечно, ни один человек в здравом уме не взял бы для самозащиты. Как сказал нам доктор Ватсон, этот нож употребляется при самых тонких операциях, известных в хирургии. И в эту ночь он также предназначался для очень тонкой операции. Как знатоку скакового дела, вам, полковник, наверно, известно, что можно сделать легкий порез сухожилия на бедре лошади так искусно, что снаружи ничего не будет заметно. В таком случае лошадь начинает слегка прихрамывать, что приписывается или переутомлению, или приступу ревматизма, но никак не злому умыслу.
– Мошенник! Негодяй! – крикнул полковник.
– Этим и объясняется, почему Джон Стрейкер хотел увести лошадь из конюшни. При малейшем уколе такое чувствительное животное заржало бы так, что разбудило бы спавших крепким сном конюхов. Поэтому необходимо было произвести операцию на открытом воздухе.
– Как я был слеп! – сказал полковник. – Так вот для чего ему нужна была свечка и почему он зажигал спичку.
– Без сомнения. Но при осмотре его вещей мне посчастливилось открыть не только способ совершения преступления, но и его мотивы. Как человеку светскому, вам известно, полковник, что люди не носят у себя в карманах чужих счетов. Большинству из нас еле под силу справиться и со своими. Я сразу понял, что Стрейкер жил двойной жизнью и имел посторонние связи. По счету было видно, что существует какая-то дама, не стесняющая себя средствами. Несмотря на всю вашу щедрость к вашим служащим, едва ли возможно предположить, чтобы они могли покупать своим женам туалеты в двести гиней. Я расспросил, незаметно для нее, миссис Стрейкер насчет платья, на которое был представлен счет, и убедившись, что у нее никогда не было подобного костюма, запомнил адрес портнихи, чувствуя, что с помощью фотокарточки Стрейкера мне легко будет доказать мифическое происхождение мистера Дербишира.
Далее все очень просто. Стрейкер повел лошадь в яму, откуда не был виден свет. Симпсон, когда бежал, потерял галстук, а Стрейкер поднял его, быть может, думая привязать им лошадь за ногу. Очутившись в яме, Стрейкер стал позади лошади и зажег свечу, но лошадь, испуганная внезапным светом и почувствовав свойственным животным инстинктом что-то недоброе, вырвалась и попала стальным копытом как раз в лоб Стрейкеру. Несмотря на то, что шел дождь, он, приготовляясь к операции, снял плащ, и при падении нож вонзился ему в бедро. Достаточно ли это ясно?
– Удивительно! – воскликнул полковник. – Удивительно! Как будто вы присутствовали при всем этом.
– Должен признаться, что трудно было додуматься до последнего моего вывода. Мне пришла мысль, что такой предусмотрительный человек, как Стрейкер, не предпринял бы такой тонкой операции, как порез сухожилия, без предварительной практики. На чем он мог практиковаться? Мой взгляд случайно упал на овец, и я задал вопрос, ответ на который, к собственному моему удивлению, подтвердил мое предположение.
– Вы вполне уяснили все, мистер Холмс.
– Вернувшись в Лондон, я отправился к портнихе, которая сразу признала Стрейкера как прекрасного заказчика по фамилии Дербишир и сказала, что жена у него красавица, любящая дорогие наряды. Я не сомневаюсь, что из-за этой женщины он совершенно запутался в долгах и дошел до этой гнусной проделки.
– Вы объяснили все, кроме одного, – сказал полковник. – Где же была лошадь?
– Она бродила по болоту, и ее приютил один из ваших соседей. Мне кажется, мы должны даровать ему амнистию в этом случае.