– А камин?
– Там его нет. Есть только печка. Шнурок колокольчика висит как раз направо от моего стола. Тот, кто звонил, подошел для этого прямо к столу. Но зачем было преступнику звонить в колокольчик? Это просто неразрешимая задача.
– Действительно, случай необычайный. Что же вы предприняли потом? Вы, вероятно, осмотрели всю комнату, чтобы найти какие-либо следы преступника – окурок сигары, оброненную перчатку, шпильку или какую-нибудь другую мелочь?
– Там не было ничего подобного.
– А запаха?
– Ну, мы об этом не подумали.
– Ах, запах табака имел бы для нас очень важное значение в этом случае.
– Я никогда не курю сам и поэтому думаю, что почувствовал бы запах табака. Вообще не было положительно никаких данных. Единственным фактом является обстоятельство, что жена посыльного – миссис Танджи – торопливо покинула здание. Сам посыльный объяснил только, что она почти всегда уходила в это время. Полицейский и я решили, что лучше всего схватить эту женщину, пока бумаги еще у нее.
Между тем слух об этом происшествии дошел до полиции. Явился сыщик мистер Форбс и энергично принялся за дело. Мы наняли экипаж и через полчаса приехали по данному нам адресу. Нам отворила дверь какая-то молодая женщина, оказавшаяся старшей дочерью миссис Танджи. Она сказала, что мать еще не возвращалась, и попросила нас подождать ее в передней комнате.
Минут через десять кто-то постучался в дверь, и тут мы сделали первую серьезную ошибку, за которую я упрекаю себя. Вместо того, чтобы отворить дверь самим, мы допустили дочь сделать это и слышали, как она сказала: «Мать, тут дожидаются тебя двое людей». Мгновение спустя мы услышали чьи-то поспешные шаги. Форбс распахнул дверь, и мы оба вбежали в заднюю комнату или кухню, но женщина обогнала нас. Она смотрела на нас вызывающим взглядом. Внезапно она узнала меня, и выражение полного изумления показалось на ее лице.
– Да неужели же это мистер Фелпс из канцелярии?! – вскрикнула она.
– Ну, а за кого же вы приняли нас, когда убежали? – спросил мой товарищ.
– Я думала, вы за долгом, – ответила она. – У нас тут вышли неприятности с одним торговцем.
– Это вы неудачно придумали, – ответил Форбс. – У нас имеются основания предполагать, что вы взяли важную бумагу из министерства иностранных дел и убежали, чтобы отдать ее кому-то. Вы поедете с нами в полицию, и вас обыщут там.
Напрасно она протестовала и сопротивлялась. Сев в карету, мы отправились в путь все втроем. Но сначала мы осмотрели кухню и особенно плиту, чтобы убедиться, не сожгла ли она бумаги в ту минуту, когда осталась одна. Однако мы не нашли ни золы, ни каких бы то ни было остатков бумаги. Как только мы приехали в Скотланд-Ярд, мы велели приставленной для этого женщине немедленно обыскать миссис Танджи. Я ждал с мучительной тревогой результатов обыска. Бумаг у подозреваемой не оказалось.
Тогда только я понял весь ужас моего положения. До сих пор я только действовал, и деятельность заглушала мысли. Я был так уверен в том, что найду договор, что не решался даже подумать о том, что будет, если он пропал. Но теперь делать было нечего, и я мог на досуге уяснить себе мое положение. Это было ужасно! Ватсон может сказать вам, что в школе я был нервным, чувствительным мальчиком. Таков уж я по натуре. Я подумал о дяде и его товарищах по кабинету, о позоре, который я навлек на него, на себя, на всех моих родных. Что из того, что я жертва необыкновенного случая? Никакие случайности не допускаются там, где затронуты дипломатические интересы. Я погиб, погиб постыдно, безнадежно. Не помню, что я сделал. Думаю, что со мной случилась истерика.
Мне смутно припоминается, как вокруг меня собралась толпа служащих, старавшихся утешить меня. Один из них отвез меня на Ватерлоо и посадил в поезд, шедший в Уокинг. Я думаю, он проводил бы меня до дома, если бы в том же поезде не ехал доктор Ферье, который живет по соседству со мной. Доктор чрезвычайно любезно согласился взять меня на свое попечение и хорошо сделал, потому что на станции у меня случился припадок и, прежде чем мы доехали до дома, я стал буйным и сумасшедшим.
Можете себе представить, каково было состояние моих близких, когда звонок доктора разбудил их и они увидели меня в подобном положении. Бедная Энни – вот она – и моя мать были в полном отчаянии. Доктор Ферье слышал кое-что на станции от сыщика и передал им все. Понятно, это не улучшило дела. Очевидно было, что у меня будет продолжительная болезнь. Поэтому Джозефа выгнали из его уютной спальни и поместили тут меня. Здесь я лежал целых девять недель, мистер Холмс, без сознания. У меня было воспаление мозга. Если бы не уход мисс Гаррисон и не лечение доктора – вы бы не говорили сегодня со мной. Энни ухаживала за мной днем, а по ночам за мной смотрела сиделка, так как в припадках бешенства я был способен на все.