– Буду счастлив дать вам все сведения, какие только могу.
– Наставления относительно переписки документа вы давали в этой комнате?
– Да.
– Следовательно, вряд ли кто мог подслушать вас?
– И речи не может быть об этом.
– Говорили ли вы кому-нибудь, что намереваетесь отдать переписать договор?
– Никому.
– Вы уверены в этом?
– Совершенно уверен.
– Ну, если вы ничего не говорили о документе и мистер Фелпс также не говорил, а кроме вас никто не знал об этом, то вор оказался в комнате Фелпса совершенно случайно. Он просто воспользовался подвернувшимся ему счастливым случаем.
Лорд Холдхерст улыбнулся.
– Тут уже кончается предел моих знаний, – сказал он.
Холмс задумался на одно мгновение.
– Есть один очень важный пункт, о котором я хочу поговорить с вами, – сказал он. – Насколько я знаю, вы опасались очень серьезных последствий в том случае, если бы договор стал известен?
Тень пробежала по выразительному лицу министра.
– Да, последствия могут быть очень серьезные.
– И они уже обнаружились?
– Нет еще.
– Если договор попадет во французское или русское посольство, вы, вероятно, узнаете об этом?
– Конечно, – ответил лорд Холдхерст, и на лице его выразилось недовольство.
– Так как с тех пор прошло уже почти десять недель и о бумаге ничего не слышно, то нельзя ли предположить, что по какой-либо причине она не попала ни в одно из посольств?
Лорд Холдхерст пожал плечами.
– Нельзя же предположить, мистер Холмс, чтобы вор украл договор только для того, чтобы вставить его в рамку и повесить на стену
– Может быть, он поджидает, кто даст большую цену?
– Если подождет еще немного, то ничего не получит. Через несколько месяцев договор перестанет быть тайной.
– Это чрезвычайно важно, – сказал Холмс. – Конечно, можно предположить внезапную болезнь вора…
– Например, воспаление мозга? – спросил министр, бросая проницательный взгляд на своего собеседника.
– Я этого не говорю, – невозмутимо ответил Холмс. – Но мы отняли у вас слишком много дорогого времени, лорд Холдхерст, а потому позвольте проститься с вами.
– Полного успеха, кто бы ни был виноват, – сказал Хольдхерст, провожая нас до дверей.
– Прекрасный человек, – заметил Холмс, когда мы вышли на улицу. – Но ему трудно поддерживать свое положение с должным достоинством. Он далеко не богат. Вы, конечно, заметили, что на сапогах у него новые подметки? Ну, Ватсон, не стану вас больше отвлекать от вашей работы. Сегодня я ничего не буду делать, подожду ответа на объявление насчет кэба. Но был бы очень благодарен вам, если бы вы поехали со мной завтра утром в Уокинг тем же поездом, как сегодня.
На следующее утро я встретил его на станции, и мы вместе поехали в Уокинг. Он сказал мне, что не получил ответа на объявление и не узнал никаких новых данных. Выражение лица Холмса, когда он хотел, бывало невозмутимо, как у краснокожего, и по его виду я не мог вывести заключения, доволен ли он положением дела или нет. Как я помню, он разговаривал о системе измерений Бертильона и восторгался французским ученым.
Больного мы нашли, как и раньше, на попечении его усердной сиделки. На вид ему было гораздо лучше. Когда мы вошли, он встал с кушетки и свободно пошел навстречу нам.
– Что нового? – торопливо спросил он.
– Как я и опасался, не могу сказать вам ничего определенного, – ответил Холмс. – Видел я и Форбса, и вашего дядюшку и начал розыски по двум следам. Может быть, что-нибудь и выйдет из этого.
– Так вы не отчаиваетесь?
– Нисколько.
– Да благославит вас Бог за это! – воскликнула мисс Гаррисон. – Не будем только терять надежды и терпения – и правда откроется.
– Мы можем вам рассказать больше, чем вы нам, – сказал Фелпс, садясь на кушетку.
– Я надеялся на это.
– Да, сегодня ночью с нами случилось происшествие которое могло бы иметь весьма важные последствия! – проговорил Фелпс. Выражение лица его стало очень серьезным, и нечто похожее на страх мелькнуло в его глазах. – Знаете ли, я начинаю думать, что я бессознательно являюсь центром какого-то заговора, направленного против моей жизни и чести.
– А! – вскрикнул Холмс.
– Это кажется невероятным, потому что, насколько я знаю, у меня нет врагов. Но после того, что произошло ночью, я не могу прийти к иному заключению.
– Пожалуйста, расскажите мне все.
– Надо вам сказать, что в эту ночь я спал в первый раз за время моей болезни в комнате один, без сиделки. Мне было настолько лучше, что я решил обойтись без нее, но оставил себе ночник. Около двух часов утра я заснул, но был внезапно разбужен каким-то легким шумом, как будто мышь грызла доску. Некоторое время я прислушивался к этому звуку. Звук становился все громче, и наконец у окна послышался металлический лязг. Я поднялся на кровати в полном изумлении. Всякое сомнение исчезло. Кто-то просовывал инструмент в узкую щель между створками ставен и приподнимал болт.