Можно сказать, что Слуцкому повезло: война его пощадила, и он остался жив. Война его даже обогатила, естественно, не в меркантильном смысле. «При переезде с квартиры на квартиру, — писал Слуцкий после войны, — все мое имущество тогда умещалось в одном чемодане. Единственным достоянием, настоящими пожитками были четыре года войны».
Взгляд на события из окопов переднего края в первые годы войны, участие в сражениях под Москвой и тяжелых оборонительно-наступательных боях 1942–1943 годов, госпиталь, жизнь в самой гуще солдатской, близость к людям, непосредственно добывавшим победу, обогатили Слуцкого впечатлениями, раздумьями, переживаниями. Именно эти опасные и трудные годы сформировали Слуцкого — автора поэтического эпоса Великой Отечественной войны.
С началом зарубежного похода к работе на МГУ прибавилась новая область деятельности — изучение военно-политической обстановки в освобождаемых странах, связь с политическими партиями, общественными и религиозными организациями, подготовка рекомендаций командованию и военной администрации. Здесь Слуцкий обрел новый опыт. В автобиографии, хранящейся в его писательском личном деле, он писал: «Был во многих сражениях и во многих странах. Писал листовки для войск противника, доклады о политическом положении в Болгарии, Венгрии, Австрии, Югославии, Румынии для командования… Писал текст первой шифровки „Политическое положение в Белграде“ (20 октября 1944 года). Многократно переходил линию фронта и переводил через нее немцев-антифашистов, предъявлял ультиматумы (в том числе, в Белграде и в районе Граца) — вел обычную жизнь политработника».
В эти годы на долю Слуцкого выпало больше «экзотики», чем тем, кто воевал на западных направлениях. Служебное положение не только ввело его в самую гущу военно-политических событий, но и открыло возможности личного знакомства с деятелями различной политической окраски. Ему оказались доступными мемуары белых генералов и либеральных деятелей, осевших в 1920—1930-х годах на Балканах. В поисках стихов и новых поэтических имен Слуцкий перерыл многолетние подшивки эмигрантских журналов.
Сложный и разносторонний опыт войны, от «окопного» до «начальственного», пропущенный через сердце поэта, нашел отражение во всем творчестве Бориса Слуцкого, в том числе и в «Записках о войне», составляющих содержание первой части предлагаемой читателю книги.
«Записки» создавались Слуцким в основном в течение нескольких послевоенных месяцев, что называется на одном дыхании. Написанные талантливым пером зоркого наблюдателя и активного участника событий, по живым воспоминаниям и неостывшим следам войны, без оглядки на неизбежные цензурные трудности, «Записки» сохранили не только колорит времени, но и детали, придающие им несомненную достоверность. Здесь очень выразительно проявилась редкая для поэтов способность Слуцкого передать историческую ситуацию через факт, через бытовую деталь, как заметил по другому поводу Юрий Тынянов, «смотреть на вещи, как на явления».
Впервые Слуцкий познакомил со своей работой самых близких друзей осенью 1945 года, когда приехал в Москву в короткий отпуск из Граца, где продолжал еще оставаться в армии. (Не могу не вспомнить здесь впечатления, которое произвел на меня Борис Слуцкий в тот приезд. Мы не виделись четыре военных года. Хотя его нетрудно было узнать, это был все же другой человек. Гвардии майор. В кителе он казался стройнее и выше. Форма шла ему. Усы придавали его лицу несвойственную строгость. На правой стороне груди три ордена — Отечественной войны I и II степени и Красной Звезды, «малый джентльменский набор», как любил говорить Слуцкий. Здесь же нашивка за тяжелое ранение и гвардейский значок. На левой — медали и, предмет особой гордости, болгарский орден «За храбрость». Борис называл его по-болгарски, опуская гласные. Была в нем этакая гвардейская молодцеватость).