Сентября 10-го, 1826 года: "Уведомьте, когда его высокопревосходительство Дмитрий Прокофьевич будет у нас (т.е. в Васильевке). Что он найдет там хорошего? что ему понравится? Мне с нетерпением хочется знать мнение великого человека даже о самых маловажностях".
Октября 15-го, 1826: "Писали вы, чтобы я прислал его высокопревосходительству какое-нибудь сочинение. Думал и я было сперва то сделать, но после рассудил, что поднесши какую-нибудь эфемерную мелочь, я мало принесу себе пользы и мало хорошего дам о себе мнения, решился, что лучше приуготовить себя к занятиям гораздо важнейшим и сделать что-нибудь достойное внимания просвещенного вельможи, благодетеля Малороссии... Не хочу, ежели благодарность моя будет слаба и не покажет сердечных моих чувствований. Лучше пусть она будет сокрыта до времени и после выявит сердце, чувствующее благодеяния, средством, хотя менее достойным сих благодеяний".
Но не для представления только Трощинскому желали дома видеть сочинения Гоголя-гимназиста: ими занимались с особенным вниманием и придавали всю важность занятиям его словесностью. В одном письме к матери (от 10-го сентября, 1826 года) он говорит:
"Вы пишете, чтобы я вам к Рождеству привез что-нибудь из сочинений своих. Время еще далекое, однако ж постараюсь заготовить".
В другом (от 23-го октября, 1825):
"В рассуждении же сочинения скажу вам, что я его не брал (из дому), но оно осталось между книгами в шкафу. Но это не большая беда, ежели оно и точно пропало: я постараюсь вас вознаградить новым и гораздо лучшим".
В третьем (от 23-го ноября, 1826):
"Думаю, удивитесь вы успехам моим, которых доказательства вручу лично вам. Сочинений моих вы не узнаете: новый переворот настигнул их; род их теперь совершенно особенный. Рад буду, весьма рад, когда принесу вам удовольствие".
Следующее письмо было помещено в "Опыте биографии Гоголя", но в него вкралось несколько ошибок, происшедших не от моей вины [26]. Теперь оно сверено, как и другие, с подлинником.
"1827-го года, февраля 26. Нежин.
К числу замечательностей своих, иногда желаю быть ясновидцем, знать, что у вас делается, чем вы занимаетесь; и верите ли, почтеннейшая маменька, с каким удовольствием я занимаюсь отгадыванием всего того, что вас занимает. Как вы проводили масленую? весело ли? были ли у вас собрания? Извините, что закидал вас кучею вопросов. Обыкновенно человеку, как говорят, порядком повеселившемуся, всегда хочется сделать участником других, особливо ближайших к нему. Кто ж ближе к моему сердцу, как не вы, почтеннейшая маменька? ваша радость, ваше удовольствие - и я счастлив.
Посмотрите же, как я повеселился. Вы знаете, какой я охотник до всего радостного. Вы одни только видели, что под видом иногда для других холодным, угрюмым, таилось кипучее желание веселости (разумеется не буйной), и часто, в часы задумчивости, когда другим казался я печальным, когда они видели или хотели видеть во мне признаки сентиментальной мечтательности, я разгадывал науку счастливой, веселой жизни, удивляясь, как люди, жадные счастья, немедленно убегают его, встретившись с ним.
Ежели об чем я теперь думаю, так это все о будущей жизни моей. Во сне и наяву мне грезится Петербург, с ним вместе и служба государству. До сих пор я был счастлив; но ежели счастие состоит в том, чтобы быть довольну своим состоянием, то не совсем, - не совсем, до вступления в службу, до приобретения, можно сказать, собственного постоянного места.
Масленицу, всю неделю, мы провели так, что желаю всякому ее провесть, как мы: всю неделю веселились без устали. Четыре дня сряду был у нас театр, и, к чести нашей, признали единогласно, что из провинциальных театров ни один не годится против нашего. Правда, играли все прекрасно. Две французские пьесы, соч. Мольера и Флориана, одну немецкую, соч. Коцебу; русские: "Недоросль", соч. Фон-Визина; "Неудачный Примиритель", Княжнина; "Лукавин", Писарева, и "Береговое Право", соч. Коцебу. Декорации были отличные, освещение великолепное, посетителей много, и все приезжие, и все с отличным вкусом. Музыка тоже состояла из наших: восемнадцать увертюр Россини, Вебера и других были разыграны превосходно. Короче сказать, я не помню для себя никогда такого праздника, какой провел теперь. Дай Бог, чтоб вы провели его еще веселее. Ожидают у нас директора Ясновского со дня на день. Не знаем его характера. Говорят, что слишком добр, даже до слабости, чего мы боимся.
Позвольте вас, почтеннейшая маминька, потрудить одною просьбою: сделайте милость, пришлите мне холста самого толстого штуки две и, ежели можно, более. Нам необходимо нужен [27]. Вы этим много, много одолжите меня. А до того остаюсь с сыновним почтением и самою жаркою преданностью и любовью, остаюсь навсегда послушнейшим сыном
26
Они произошли от переделок г-на Григория Данилевского, который, первый, напечатал его, в 124 № "Московских Ведомостей" 1852 года.