На следующее утро, после восьми часов, одна из этих гальветт подошла к нашему судну и от нас потребовали, чтобы самый влиятельный из белых перешел к ним на палубу. Г-н Хюгель в сопровождении одного из двухтопографов отправился туда. На трех гальветтах было 5 пушек. Каждая гальветта имела по 32 весла, 2 паруса и команду в сто — сто двадцать человек. Все три были палубными судами и маневрировали на большой скорости.
Уходя, г-н Хюгель передал мне командование на судне, но лишь только он поднялся на палубу главного пиратского судна, как к нам подошла другая гальветта, полная вооруженных людей. Через мгновение на нашем борту оказалось больше 60 человек, которые набросились на нас и отобрали у нас все, что мы имели. Подобный метод я счел бесчестным и, нанеся в бешенстве кулаком удар между глаз тому, кто хотел отнять у меня часы, выбросил его за борт. Это происшествие могло окончиться для меня трагически, так как меня сразу же схватили, привязали к мачте, с тем чтобы отрубить мне руку, которой я посмел нанести удар. К счастью, мой сержант, говоривший по-мавритански[311] (он уже воевал в Индии), вступил с ними в переговоры, что и сохранило мне руку. Негодяи же возместили нанесенный им ущерб, отобрав у меня имущество и деньги[312].
Они без разбора хватали все, что попадалось под руку, непрестанно повторяя при этом, что они братья англичан и вовсе не желают причинять нам зло.
В два часа пополудни наши два товарища вернулись с главной гальветты; пиратский вожак поднялся на борт вместе со своими головорезами, которых хорошо угостили спиртом, табаком, хлебом, вином и т. п. Все это им понравилось. Пиратский вожак велел вернуть нам часы и оружие, но кое-что из этого пришлось ему преподнести в подарок, а кроме того, ткани, тесьму, носовые платки и т. д. Чтобы отделаться от них, пришлось также дать деньги пиратской команде в виде возмещения за те вещи, которые они вынуждены были вернуть. Все это обошлось нам более чем в 3600 ливров (и то лишь по дружбе, которую эти мошенники, по их словам, питали к англичанам).
В конце концов вечером в половине пятого пираты нас покинули и отправились в погоню за другим судном. Их вожак снабдил нас пропуском, с которым, как он нам заявил, мы можем ничего не бояться. К счастью, мы этому не поверили. На пропуске г-на Хюгеля стояла подпись Джордж Престон.
Покидали нас пираты под барабанный бой и военную музыку, на что мы отвечали криками: “Виват!” С наступлением ночи их суда скрылись наконец из виду.
Когда они отчалили, мы обнаружили, что исчез наш цирюльник (я его взял в Бордо). Мы не знали, что и думать. Потом мы вспомнили: когда раздался первый пушечный выстрел, он встал с места, где мы все лежали вповалку на плетеных матах, и ушел. С тех пор мы его не видели. Все боялись, что он упал в море, и каждый жалел о нем.
Только мы сели ужинать, вдруг увидели, как наш герой, мокрый с ног до головы, вылезает из трюма, где он скрывался целые сутки. Он чистосердечно признался, что не привык слышать грохот пушек и поэтому спрятался, зарывшись в соль. Мы проверили его слова и действительно нашли ямку, в которой он прятался. Мы похвалили его за изобретение такого метода спасения[313].
Мы продолжали путь, держась как можно ближе к берегу. Но как только мы засыпали, чернокожие выходили в открытое море.
7-го, около часу пополудни, мы увидели, как из-за острова Голубей вышло несколько судов, держа курс к нам. Мы догадались, что это пираты. Тогда мы повернули судно к берегу, твердо решив скорее дать себя взорвать, чем попасть в плен. Мы удвоили число гребцов, г-н Хюгель стал к рулю, а я заряжал ружья и передавал их товарищам, сидевшим на веслах. Пираты так и не смогли нас догнать, хотя охотились за нами почти 4 1/2 часа. Когда они отстали, мы были впереди не более чем на 1/2 лье, но уже находились под защитой фортов Онора и на виду у стоявшего на рейде английского корабля. Мы падали от усталости и умирали с голоду; море было бурное и не давало нам подойти к берегу. Все были в плохом настроении. Мы посоветовали нашему командиру дожидаться в Оноре распоряжений Набаба. Он как будто согласился, но на следующий день переменил решение. Это вызвало волну упреков из-за пиратов. Поскольку я больше всех говорил об этом, начальник предложил мне отправиться сушей в Манголор и там выяснить, что мы должны делать. Он дал мне письмо к наместнику Манголора. Наместник Онора снабдил меня необходимыми пропусками, и я отправился в путь с моим сержантом и матросом-христианином, который нес провиант.
Я проделал этот путь в 40 лье пешком, по-индийски, т. е. проводя ночи под открытым небом, на земле; сам готовил себе пищу, так как там нет ни гостиниц, ни хлеба, ни вина. Питаются в той стране фруктами, рыбой и рисом, пальцы заменяют вилку, руки — стакан, а листья — блюда и тарелки.
312
В “Путешествии в Азию” этого эпизода нет. Напротив, там говорится, что, когда хозяин судна отправился на шлюпке к пиратам, он предупредил своих пассажиров, чтобы те не двигались, а не то им отрубят руки. Переходя на пиратское судно, Хюгель приказал Гюго не оказывать сопротивления пиратам, а с остальных взял слово, что они будут следовать примеру Гюго.
313
В “Путешествии в Азию” этого эпизода нет. Парикмахеры были необходимы, так как все европейские военные, как офицеры, так и солдаты, носили в то время парики. К тому же парикмахеры в армии выполняли также роль лекарей, а в кавалерии — и ветеринаров.