Мы остановились на плацу для маневров, напротив дольбара. Перед дворцом стоят 32 заряженные пушки, несколько мортир, не установленных на лафеты. Главный корпус здания выходит на площадь, где множество сипаев. Нас провели в шандери[321] на краю города, где мы должны были расположиться.
Как только мы устроились, наш командир, вместо того чтобы нанести визит наместнику, как это надлежало сделать, повел представить нас Монктусейпу. Этот владетель встал нам навстречу, обнял нас, потом усадил по-нашему (т. е. не скрещивая ног). Он очень дружен с г-ном Хюгелем и долго беседовал с ним на мавританском языке, что является свидетельством самой большой дружбы. Он справился о наших именах, чинах, а. также о том, есть ли среди нас женатые, спросил о некоторых знакомых ему французских офицерах, одних хвалил, других ругал, причем весьма справедливо. Нет такой похвалы, которой он не сказал бы о французах, и нет таких проклятий, которые он не произнес бы в адрес англичан, а также предпоследнего губернатора Пондишери[322]. Монктусейп сказал, кстати, что если бы король Франции захотел исполнить желание честных индийцев, по-настоящему любящих французов, а также и его личное желание, то королю надо было бы прислать этого губернатора в Индию для того, чтобы его здесь казнили. Тут Монктусейп положил руку на эфес сабли и сказал (г-н Хюгель переводил нам весь разговор): “Я бы разрубил его на такие мелкие кусочки, что их легко смогли бы съесть муравьи”. Потом рассказал об одной красивой женщине с Иль-де-Франса, которую он знавал в Пондишери. Она научила его песенке, которую он до сих пор не забыл: “Отлупим, отлупим кумушку” и т. п. Он был весьма внимателен и приказал в его присутствии приготовить лимонад и угостить нас. После этого он с нами распрощался, так как наступил час отдыха, и весьма настаивал, чтобы мы пришли к нему ужинать. Г-н Хюгель пообещал.
Мы покинули этого почтенного правителя, обвороженные его любезностью и полные симпатии к нему. Ужинала знал о визите, который мы нанесли Монктусейпу, и трижды предлагал нашему начальнику отвести нас к нему на прием, но г-н Хюгель отказался.
Мы ужинали у Монктусейпа. Он нас принял в присутствии своей свиты. Нам накрыли напротив него; перед каждым из нас стояло по шести блюд: большая миска плова (т. е. риса с птичьим мясом), чертовски острое карри, еще одно карри из птицы, блюдо рассыпчатого риса, пирожки и варенье. Мы принесли с собой свои столовые приборы, так как нас предупредили, что пользоваться ими можно, иначе же нам придется есть руками.
В 11 часов вечера Монктусейп послал двух масалги[323] проводить нас, взяв предварительно обещание ужинать у него каждый вечер. Однако по дипломатическим соображениям мы сделали это только три раза.
23-го и 24-го мы отдыхали, а потом занялись багажом; надо было сократить число вьюков и выложить те вещи, которые могли понадобиться по дороге на Ширингапатнам. До этого города было еще 74 лье, и нам надлежало двигаться осторожно, так как маратты наступали, а Набаб был в походе. Во время нашего пребывания в Айдер-Нагаре каждый день нас посещали баядерки, предлагая свои услуги, но никто из нас этим не воспользовался.
Айдер-Нагар — крупный город, густо населенный людьми разных сект. Там довольно большие здания, много пагод, есть также католическая церковь. Солидная крепость возвышается над городом. Однако есть еще пять-шесть более высоких мест, господствующих над ней. Улицы прямые, проложены хорошо, имеются прекрасные базары, а также публичные дома, предназначенные для наслаждений. Юноши в женской одежде зарабатывают себе там на жизнь тем, что предаются отвратительному разврату с другими мужчинами. В городе много португальцев, которые живут с женами и детьми в собственных домах и владеют землей. Они служат Набабу: одни — в артиллерии, другие — в расселах сипаев.
В крепости видны остатки бывшего дворца королевы Бидделуру; там много зданий, где размещаются Набаб со всей своей свитой, насчитывающей более 10 тысяч военных, и много также всякого рода складов. Сейчас там строятся два отдельных укрепления из тесаного камня, которые будут защищать вход в крепость со стороны города. На востоке основой укреплений форта служит скала, на которой он и построен, а по ее склонам возвышаются высокие стены с башнями по бокам и кавальерами[324]. Все это составляет укрепления крепости. С севера имеется глубокий и широкий ров, подступы к которому простреливаются настильным огнем. Сделан он по плану одного европейца.
322
Речь, видимо, идет о Годё — присланном из Франции директоре французской Ост-Индской компании. В 1754 г. он заключил в Индии позорный мир с англичанами, отдав им все завоеванные Дюплексом территории. Годе не был губернатором Пондишери, но как один из директоров французской Компании считался главным в этом центре Французской Индии и потому мог быть воспринят индийцами как губернатор. В своей книге Р. Глашан (с. 203) полагает, что Махдум Сахиб имел в виду Лалли, но это маловероятно: Махдум Сахиб пришел в 1761 г. из Майсура на помощь Лалли, проведя войска и обоз с продовольствием в осажденный англичанами Пондишери. После падения этого центра французов в Индии Махдум Сахиб принял нескольких французских офицеров, в том числе Хюгеля, на службу в Майсуре. На некоторое время он впал в немилость, так как выступал против союза Хайдара Али с англичанами.