Когда меня ввели к нему, он стоял на тройном возвышении. Он спустился с него, опираясь на плечо одного из своих министров. Я приветствовал его, и он спросил меня, откуда я пришел, кто я и куда направляюсь. Отвечая на первые два вопроса, я солгал. Он поинтересовался королевской семьей, силами Франции и восстановлением владений Компании[362]. Вся беседа шла на португальском языке. Потом через дивана, на плечо которого он все время опирался, он передал мне, что так же любит французов, как ненавидит англичан. Под конец он просил меня по-португальски передать привет губернатору г-ну Пико, пожелал мне доброго пути и предложил охрану, за что я его поблагодарил. Когда я уходил, он попрощался со мной. Он говорит по-мавритански, на языке каннара, на малабарском[363] и португальском, немного понимает по-английски и по-французски.
Я провел в Кананоре лишь один день, а на следующий день ранним-рано уехал, чтобы скорее прибыть в Маэ, находящийся в 6 лье отсюда. Дорога чрезвычайно трудная, я перевозить по суше 4-дюймовые пушки и ядра здесь можно только летом, когда дороги несколько лучше. Во всяком случае, те, по которым я пробирался, были так обрывисты, что в некоторых местах приходилось карабкаться на четвереньках. Наконец я достиг северного берега реки Дермапатам и вскоре в большой корзине добрался до места с моими спутниками.
Меня провели к коменданту английского форта, который меня подробно расспрашивал, вынудив, из опасений ареста, многое ему налгать. Он отпустил меня и дал в сопровождение одного топаса, чтобы помочь мне переправиться на другой берег, так как форт Дермапатам, деревня и католическая церковь находятся на острове, носящем то же название.
Пройдя мимо пяти или шести фортов, я прибыл в Телличерри, центр английских владений на Малабарском побережье, зависимый, однако, от бомбейского Совета. Меня провели в форт для встречи с губернатором. Однако увидев, как плохо я одет и как ужасно выгляжу, он не пожелал со мной говорить и приказал, чтобы меня провели к военному коменданту. Последний оказался вполне порядочным человеком: когда я ему сказал, что я — служащий французской Компании и, заболев, задержался в Гоа, откуда теперь направляюсь в Маэ, он тут же дал мне разрешение продолжать путь.
14 июля 1771 г., в воскресенье, в два часа пополудни, я прибыл в Маэ. Я хотел остановиться в гостинице, но хозяйка, несмотря на то что я хорошо говорил по-французски, сделала все, чтобы убедить меня найти другое место жительства. Однако я стоял на своем, много раз упомянув притом г-на Пико. В конце концов она смягчилась, хотя мой вид и пугал ее.
Я поел и попил, так как очень нуждался в этом. Потом приоделся, как мог, учитывая скудость моего гардероба, и к пяти часам пошел к губернатору. Г-н Пико, которого известили о моем прибытии, любезно избавил меня от необходимости заново пережить все невзгоды, рассказывая о них.
Я многим обязан и за то внимание и учтивость, которые проявили ко мне г.г. офицеры гарнизона[364]. Одни снабдили меня бельем, другие дали взаймы денег, а один из них даже поселил меня в своем доме. Потом они пригласили меня столоваться вместе с ними, и я согласился, хотя г-н Пико предложил делать это у него.
В Маэ я прибыл больным. Однако оказанная мне помощь, радость, которую я испытал оттого, что вновь оказался среди своих соотечественников, вскоре восстановили мое здоровье.
Дела Набаба приняли худой оборот, цель, ради которой я был послан сюда, не осуществилась; кроме того, в министерстве произошли перемены[365], а судя по письмам, которые я получил от г.г. Ло и Хюгеля, у меня не было никакой возможности достойным образом жить, оставаясь в Индии, поскольку с самого дня отъезда из Европы я не получал ни одного су жалованья и не имел никаких средств к существованию. Поэтому я решил, с согласия г-на Ло и с разрешения г-на Хюгеля, возвратиться в Европу. Вот уж два года, как ни один французский корабль не приходил к Малабарскому побережью, кроме флейты “Маскарен”, но и та давно отбыла. Поэтому мне следовало бы отправиться в Пондишери и там дожидаться случая уехать. Но в Маэ у меня были долги, а денег на то, чтобы поехать на Коромандельское побережье, у меня не было, и мое положение с каждым днем становилось все хуже.
Тем временем, к моему счастью, случилось так, что английский губернатор Телличерри захотел познакомиться со мной. Он отнесся ко мне с уважением. У него была сестра, которую тронул мой рассказ о пережитых страданиях. Оба они прониклись истинным сочувствием ко мне. Когда я им сообщил, в чем нуждаюсь, они помогли мне во всем! Мне было предложено белье, одежда и деньги, а также обеспечен проезд на английском корабле “Даттон” водоизмещением 2000 тонн. Все это было сделано с согласия г-на Пико.
362
Речь идет о восстановлении Пондишери, разрушенного до основания англичанами в 1761 г., но возвращенного в 1765 г. французам, которые отстроили его вновь и восстановили как центр своих владений в Индии.
363
Малабарским языком тогда европейцы чаще всего называли тамильский, а не малаялам, поэтому трудно установить, какой из этих языков подразумевал автор.