Но это были только мечты. Жизнь протекала совершенно иначе и оба мы часто не имели даже, где преклонить голову и ночевали прямо на тротуаре. Так прошли тяжелые полгода. Только один раз за все это время мы и были сыты вполне. Нас пригласили принять участие в представлении в каком-то заезжем балагане. Там показывалась пьеса „Робинзон Крузо11. Я и чей-то несчастный общипанный попугай должны были сидеть у Робинзона на плечах. Мой Марко играл Пятницу. Когда на море показался корабль, то Робинзон влез на дерево и стал махать ему платком, чтобы он подплыл поближе и взял его с собой. Я была в тот день больна и едва имела сил, чтобы удержаться у Робинзона на плече, но тем не менее следила за представлением и мне показалось очень забавным именно то, что Робинзон махал кому-то платком. Нам уплатили немного денег, покормили меня финиками- и мы опять оказались на улице. Но я была довольна: в первый раз за все время я была сыта. Полученные деньги Марко отослал своему отцу.
Однажды после долгой ходьбы по городу Марко сел на ступени какого-то памятника и заснул. Я поместилась у него у груди и прижала голову к его щеке. Грело солнышко и так вспоминалось об Африке! Как вдруг послышался детский голосок:
— Папа, посмотри, какая прелестная обезьянка прижалась мордочкой к лицу мальчугана!
У самого памятника стояли отец, мать и их дочь, девочка лет десяти.
Смущенный Марко вскочил и приподнял шляпу. Я крепко уцепилась в его плечо.
— Какая славненькая! продолжала девочка и, протянув ко мне апельсин, сказала:-на, ешь!
Я быстро схватила у нее апельсин. Ах, с каким наслаждением я съела его прямое кожурой! Каким это было для меня праздником после стольких месяцев недоедания! Съевши, я заискивающе посмотрела на девочку:-не даст ли мне она еще? Она развернула пакетик с финиками и протянула ко мне. Я схватила во все четыре руки по
6
финику, заложила еще два в защечные мешки и, спрыгнув на землю, принялась за завтрак.
— Мама,1 обратилась девочка к матери, — можно мне отдать все остальное мальчику?
- Отдай, ответила мать.
Девочка протянула к Марко весь свой пакет. Он обрадовался иь стал благодарить. Я заметила, что он был доволен больше, чем я.
Они осмотрели памятник со всех сторон и собрались итти далее.
— Как бы мне хотелось увидеть эту обезьянку еще раз!., сказала девочка. — Что, если бы этот мальчик пришел с ней к нам!..
— Что ж, это можно сделать! ответил отец и, подойдя к Марко, дал ему свой адрес и просил его притти вместе со мною через два дня.
С каким нетерпением Марко ожидал, когда пройдут эти два дня! Сколько раз он подходил к указанному дому, не смея в него войти! Сидя у самой его груди, я слышала, как от волнения стучало его сердце.
— Как-то ты, Риза, будешь себя там вести? — волновался он. — Ты должна будешь показать там все свои
7
фокусы. Быть может даже, что нам что-нибудь дадут… Тогда мы пошлем в деревню к отцу и матери…
Но вот и условленный час. Вот и тот дом, где живут эти люди. Привратник указывает Марко на лестницу, мы поднимаемся и входим. Там еще не кончили завтракать.
— А, здравствуйте! встречают нас возгласами девочка и ее отец.
Марко подходит ближе, а я вижу, что на столе в вазе стоят фрукты, не могу удержаться, чтобы не полакомиться ими, и из всех сил начинаю вырываться от мальчика. Он еле удерживает меня. Девочка вскакивает из-за стола.
— Сиди, Женя, говорит ей мать. — Она подойдет сейчас поближе. Мальчик, отпусти-ка сейчас свою обезьянку на волю! Пусть она побегает на свободе!
Марко пугливо спускает меня с цепочки и я-прыг! — в одно мгновение усаживаюсь на столе и принимаюсь за фрукты. Я роняю затем персик прямо в молочник со сливками, опрокидываю вазу с цветами и ем что-то подвернувшееся мне под руку. Все- громко смеются. Женя хохочет больше всех. Затем, обрадовавшись свободе, я начинаю бегать по всей столовой. Под конец я взбираюсь на висячую лампу и начинаю на ней качаться, как на качелях. Марко вне себя от ужаса за мое поведение, но все весело смеются и стараются его ободрить.
— Ничего, ничего!., говорят они. — Пусть ее!.. Это так забавно!
Это был праздник моей жизни. Когда мы ушли затем от этих людей, то и Марко был доволен. Он разговаривал со мной о том, как они богато жили, как он вкусно и сытно поел, как они ласково с ним обращались. Кроме того, они дали ему еще и денег. Ах, с каким наслаждением он поел на них на следующий день макарон и накормил и меня!
Мы стали ходить к этим людям каждые два дня. Их ласка была нужна для наших одиноких сердец и мы считали часы и минуты, когда увидим их опять! И всякий раз Женя принимала нас, как родных, радушно и приветливо, и ласкала меня так, как не ласкал еще никто.
— Какая ты славная! — говорила она. — Как бы я желала, чтобы ты была моей!
8
Бывать у Жени, видеть ее, слышать ее голос стало для меня потребностью. Но однажды, придя к ней и ставши перед ее домом, мы удивились, что не увидали в окне ее личика. Были спущены занавески и во всей квартире стояла тишина. Марко постоял немного и не знал, дожидаться ему, или уходить. Он глубоко вздыхал. Как вдруг вышла из ворот какая-то женщина испросила:
— Тебя зовут Марко?
— Да, ответил мальчик.
— А твою обезьянку, Ризой?
— Да…
— Ну, так вот лакомства для тебя и для твоей |обезьянки! Девочка и ее родители неожиданно уехали в Неаполь. У их знакомых своя собственная яхта и они “заехали за ними и захватили и их с собой. Девочка поручила мне передать тебе эти сласти…
Марко стоял, как пораженный громом.
— В Неаполь? воскликнул он. — На яхте?… Как жаль, что я этого не знал! Я попросился бы у них и поехал бы вместе с ними к себе на родину. Я так здесь соскучился!..
Вся Генуя сразу как-то опустела для нас после отъезда Жени, точно эта девочка занимала собою весь город. Марко заскучал, стал томиться, тосковать. Ему сразу опротивела эта безнадежная, уличная жизнь и захотелось уюта, семьи, теплого отношения.
— Ах, Риза, стал он восклицать, — как мне хочется домой, на родину! Как я соскучился по отце и по матери! Как бы мне хотелось в Неаполь!..