Но она отреагировала на меня не очень: – Привет, привет… И все.
Ни хера, сказал я себе, у нас будет банкет на Мор-вокзале, и я с ней поговорю. Я был холостой. После развода с Ларисой. И многие вещи уже понимал… «Если вдруг сложится, – думал я, – то готов и жениться».
Но на банкет она не пришла.
Мне потом сказали, что она вышла замуж. Это одно. И второе – она пошла сильно вниз, и жила уже не в Одессе, а где-то в Килие или Измаиле.
Вот и вся история. Как всякая высокая история, она была невероятно проста и примитивна. В этой истории имеют смысл только smell и переживания, а их передать словами невозможно.
Теперь надо рассказать, как Наташа погибла. После новой встречи со мной. Хотя у нас уже ничего не было.
Я вспоминал после этого ружье, которое висело на стене чужой дачи; мы там с Наташей встречались на чужом же матрасе. Помню, как я думал, на худой конец, что если не избавлюсь от постылой девственности, то застрелюсь, как это романтично. Но я выжил, у меня все хорошо – в каком-то смысле, – а она…
Наташу я в новой жизни встретил совершенно неожиданно. Через девушку по имени Света, которую я снял своим обычным манером – бомбя на «восьмерке» по ночной Одессе. «Восьмерка» была совершенно новая, с бежевой обивкой, они только появились, таких было пять в городе, одну мой папа-ветеран получил. Получил – в том смысле, что я ее взял за госцену, ну, стол накрыл парткому-профкому, папу моего сильно уважали.
Я, значит, калымил, бабок не было, на бензин и на бутылку шампанского зарабатывал, не больше. Именно по вечерам – чтобы лица не было видно: меня многие в Одессе знали, а бомбить же вроде стыдно.
И вот я еду из Аркадии в страшный ливень, тропический просто. Стоит девчонка, молоденькая, стройненькая, с маленьким мальчиком. Думаю – возьму! Или не брать? Ну, рубль-два заработаю, а салон мой бежевый загрязнится. Но ведь ливень, а она с ребенком, – а, ладно, взял, познакомился, один раз сводил ее в кафе. Она литературная девушка, впечатлительная, ничего. Был грех, один раз я с этой телкой трахнулся. Потом я подумал: а не склеить ли ее всерьез? Но Светка – ее так звали – пропала. А потом опять как-то всплыла, через пару лет вынырнула. Она непоганая девушка, абсолютно непоганая. У хороших женщин всегда есть класс, они не напоминают тебе, что с тобой еблись. Женщины, если они настоящие, они умнее мужчин и не переводят это дело в монету. Мы типа друзья…
Она мне говорит:
– Мой муж учится у вас заочно в институте и всем платит бабки. Много. Нельзя его с тобой познакомить?
– Ты же знаешь, я не беру бабок. За это.
– Ну, можно ж и по-дружески.
– Ладно…
Он приходит. Абсолютно еврейский местечковый человек. Белый пошитый портным костюм, какие-то туфли с толчка. У него огромный букет белых роз. Розы моей маме, мне – бутылка дорогого коньяка. Поговорили. Я денег не брал, но с расценками был знаком: понятно, его обдирают на 80 процентов. С него брали за семестр 1500 рублей, курсовые, то-се – а это 1980 какой-то год. Ладно, говорю потом Светке, берусь его курировать – там, где получится. Где бесплатно – там бесплатно, а где надо – скажу кому из взяточников платить.
Слово за слово, я создаю с этим Сережей кооператив. Я только потом сообразил, что он был полный неудачник. А я – серьезный специалист. Он не знал ни хера про строительство, как я до этого не додумался сразу, он же был мой студент-заочник! Работал он в «Курортстрое». Типа по смете полная замена паркета, а его только циклюют, чего ж его менять, роскошный старинный паркет. А на рынке замена – 40 рублей квадратный метр, циклевка – 10. 30 рублей навару с метра.
Быстро стало ясно, что мы не можем быть партнерами.
Русская схема была всегда фифти-фифти, никто не хотел ни партнера, ни себя оценивать объективно. Люди не понимали, что за 13 процентов они были бы в шоколаде, а за 50 их выкинут – и может быть, выкинут больно. Или выкинут их труп. Зависит от этики партнера… Историй таких не счесть. 88-й, 89-й… Люди так робко начинали, но потом видели, что за ними никто не приходит и у них пачки бабок…
Но поначалу все шло хорошо. Мы общались по-дружески. Как-то мне Сережа сказал, что с женой не живет, а у него есть любовница Наташа. Она, говорит, очень красивая девка, с цыганскими корнями… Он помог ей вернуться в Одессу…
– Откуда? – спросил я.
– Из Измаила.
Я больше ничего не спрашивал, но мне захотелось ее увидеть. И убедиться, что это не она. Или – что она.
Я иногда после думал: почему я стал придираться к Сереже, вдруг, ведь все шло хорошо? Почему я в конце концов выгнал его из кооператива, и он стал мелко торговать джинсами и открывать жалкие порновидеосалоны? Может, потому, что меня это оскорбило: как она могла после меня жить с таким ничтожеством? И более того – даже любить его? И соглашаться на довольно унизительную роль тайной любовницы? После всего?
Я же писал ей стихи.
Конечно, это оказалась она, мы встретились и не подали виду, что… что когда-то были… ну, знакомы-то были, шапочно, один институт, один курс… Официальная версия была именно такая.
После того как я выгнал Сережу, он срубил миллионы. Он так поднялся благодаря Наташе. Она, может, вытащила его мне назло. Выяснилось, что она с некоторых пор стала вести большие проекты. В силу того что она имела мужские мозги и всегда все говорила прямо, с ней законтачи-ли, как потом выяснилось, бандиты, и она занялась окэши-ванием – меняла купоны на валюту, а валюту перегоняла. В России – и на Украине – надо создать репутацию, которая дороже денег. И она себе такую репутацию создала. Раз она сказала, что конвертация проведена – все, люди верили ей больше, чем банку. Она поднималась все выше и выше, она стала озабоченной, она жила с другим мужиком, который знал, что она любит Сережу… При том, что Сережа вернулся к Светке, и они уехали жить в Москву прожигать Наташкины, в сущности, деньги…
Я был этим всем отравлен, безусловно. Я словно кинулся бить человека ногами, ни за что, а она выхватила его у меня из-под ног и привела в полный порядок. «Вот ты такой, вот как ты дешево стоишь!» – как бы говорила она. Я же считал ее дурой, которая назло мне делает глупости ради этого понтовитого фраера. Конечно, это всегда удар, когда ты с первой позиции в рейтинге уходишь куда-то вниз. Она это понимала лучше меня, ведь она у меня не занимала места выше второго, после Ларисы, – и где теперь эта Лариса, что с ней, зачем она была мне нужна? Как это все смешно и глупо… Конечно же, она явно следила за судьбой Ларисы и должна была меня считать идиотом.
Мне кажется иногда, что она, чтобы мне что-то доказать, шла на слишком большие риски. Она действительно много денег зарабатывала и отправляла Сереже в Москву, чтобы он мог там перья распускать. Она ему жопу прикрывала.
Кончилось все тем, что месяцев через восемь Наташку застрелили. Мне один авторитетный человек объяснил, что в принципе ее не хотели убивать, а хотели попугать. Но застрелили – в восемь часов вечера у ее подъезда, из двустволки. Очень неумело: она истекала кровью минут 40 или 50. И в конце концов умерла. (Я тут с ужасом вспомнил другую Наташу и другую кровь, но это отдельная история, сейчас не могу еще и про это.)
А потом Витя Красняк, мой друг, и Наташу он знал, пошел в СБУ узнать – кто ее убил? Так Фроим Грач ходил в ЧК договариваться… И Красняк пошел. Мы говорили:
– Витя, не лезь ты в это дело.
Но он пошел.
Ему дали версию, что она взяла у кого-то деньги для конвертации, порядка двух-трех миллионов долларов, и конвертнула их на адрес одесских бандитов. Схема простая, у нее ж репутация была. Это все бандиты делали, они должны были бабки принести, и они сказали, что принесли, а раз ее застрелили – то виновата она. Вот и вся история. Сережа приехал на похороны… На один день. Он купил Наташе очень дорогой гроб, похоронил ее и тут же уехал.