- Ты, правда, считаешь, что счастье заключено в деньгах?
- Естественно. Вот видишь, - она потрусила перед лицом парня пачкой сигарет. - У меня их всего пара штук осталась. И неизвестно, когда я смогу позволить себе ещё. Точнее, я знаю, что позволю в тот же момент, когда эта пачка закончится, но зато мне придется отказаться от обеда или от ужина. Будь у меня деньги, я бы даже не задумывалась о том, сколько у меня сигарет. Потому что они у меня всегда были бы. А почему ты спрашиваешь? Ещё один любитель почитать нотации, как все остальные мои знакомые или просто поболтать хочется, а не с кем?
- Скорее второе.
- Правда? Мне казалось, ты пользуешься популярностью среди девчонок.
- Я... пользуюсь, да, - неуверенно ответил Кингстон. - Только они мне неприятны.
- А? - Элли изумленно вскинула бровь.
- Нет-нет, - Томас замахал руками. - Ты меня не так поняла. То есть, это я не так выразился. Девушки мне нравятся, но те, что собрались на вечеринке, отталкивают. Я не люблю пьяных девушек. Более того, презираю их. Они кажутся... - парень замолчал, стараясь подобрать подходящее слово.
- ... дешевками? - подсказала Лаветт.
- Точно. Именно дешевками.
- Давай пять, - засмеялась она. - Я придерживаюсь такого же мнения.
Он протянул ей руку. Рукопожатие продолжалось чуть дольше, чем того требовал этикет. Когда ладони соприкоснулись, Кингстону показалось, что его ударило током. Не сильно, не смертельно, разумеется. Просто встряхнуло изнутри, и он в тот момент четко осознал, что жизнь уже не будет прежней. Никогда.
- Ты совсем не пила, - заметил Том.
- Не пила, - согласилась Элли. - Не хочу выглядеть, как все те девушки. И вести себя так, как они, особого желания нет. Ты, кстати, тоже не пил. Или я что-то пропустила?
- Не пил.
- А почему?
- Хотелось выглядеть эффектно на фоне пьяного сборища, - улыбнулся он.
- Да?
- Ага. Хотелось хоть чем-то привлечь твоё внимание.
- Что ж... - Докурив сигарету и затушив её о подоконник, девушка спрыгнула на пол и щелчком отправила окурок в полёт. - Считай, что у тебя это получилось. - Она вновь протянула ему руку. - Элли Лаветт.
- Томас Кингстон.
- Прямо-таки Томас?
- Да.
- Будешь Томасом для остальных. А я буду называть тебя Томми, - засмеялась девушка, потрепала его по щеке и, не прощаясь, побежала по коридору. Кингстон остался стоять на месте, глядя вослед удаляющемуся силуэту.
- Я обязательно встречусь с тобой ещё раз, - произнес он вслух, словно пытался убедить самого себя в этом. И они, на самом деле, встретились.
* * *
Их роман нельзя было назвать счастливым. Постоянным спутником их отношений были скандалы и ссоры, которые чаще всего затевала именно Элли. Она называла Томаса неудачником, обвиняла в том, что не может обеспечить ей достойный уровень жизни, постоянно плакала, швыряла в Кингстона предметами, била посуду, наплевав на то, что покупка новой, в общем-то, тоже наносит удар по бюджету.
Они жили в маленькой квартире на окраине города. Как раз в такой, которая неоднократно рисовалась в воображении Лаветт, как вариант самого ужасающего будущего. У них не было ничего, кроме призрачных перспектив. Если Томас старался смотреть в будущее с оптимизмом, то Элли наоборот все видела исключительно в черном цвете. Она часто повторяла одни и те же слова. "Любовь - это единственное, что у меня есть, но какой от нее толк? Она не делает меня богаче".
Первое время Элли даже нравилась такая жизнь. Было что-то привлекательное, романтическое в подобной жизни. Летом она часто оставалась ночевать здесь. Вдвоем они подолгу сидели на кухне, пили кофе и разговаривали о жизни, строили планы на будущее. Иногда Лаветт позволяла своей фантазии разгуляться и вновь принималась за старое. На первый план вновь выходили мечты о брендовых вещах, роскошных автомобилях и украшениях, которые следует дарить ей постоянно, чтобы напоминать одну простую истину. Она - женщина, а потому достойна всех благ.
Однажды Кингстон не утерпел и подарил Элли игрушечный автомобиль. Она, конечно, разозлилась, и они перестали общаться. Впрочем, долго это расставание не продлилось. Жить порознь ни он, ни она не могли. Их тянуло друг к другу, как магнитом. Все пробки вышибало. Элли, несмотря на то, что жизнь с Кингстоном особого удовлетворения не приносила, постоянно возвращалась к нему, и вновь начинала обживать маленькую квартирку. Вешала занавески, которые во время ссор обязательно срывала, иногда вырывая их вместе с карнизом, плохо прикрепленным к стене. Била горшки с растениями, а потом плакала, сидя в разгромленном помещении.
Не о такой жизни она мечтала. Да, она искренне мечтала прожить рядом с этим человеком, но не в таких условиях, а Кингстон, увы, не мог предложить ей ничего иного.
Во время студенчества была какая-то особая романтика, свойственная именно этому периоду жизни. Тогда Элли даже нравилось проводить время в маленькой квартирке. Она лежала на кровати, нацепив рубашку Кингстона, болтала в воздухе ногами и говорила без умолку. А Том слушал её и улыбался. Ему хотелось верить, что, несмотря на все передряги, в которые они то и дело попадают, рано или поздно все у них наладится. Жизнь станет лучше, а нищета останется в прошлом.
Они курили одну сигарету на двоих, попеременно прикасаясь губами к фильтру, ели дешевую еду из забегаловок, расположенных поблизости, и это казалось чем-то восхитительным. Имитация семейной жизни, эмоционально-духовная близость, заключавшаяся в их разговорах, когда они понимали друг друга с полуслова. Когда они не заговаривали о деньгах, все было просто прекрасно.
Студенческая жизнь осталась позади, но почти ничего не изменилось. Разве что обострилось желание Лаветт обладать большим количеством денег. Она работала в школе, Томас тоже, но, тем не менее, наличие постоянной работы не способствовало их обогащению. Всё самое необходимое они могли себе позволить, но о роскоши приходилось лишь мечтать. И однажды Элли это надоело.
О том, что у нее появился богатый поклонник, Том узнал в тот момент, когда уже не имел возможности что-то в жизни поменять. Он был постоянно занят на работе, а потому пропустил тот момент, когда Элли нашла человека, способного сделать её мечты былью.
Она ушла из жизни Кингстона, не оставив о себе вообще никаких напоминаний, кроме одинокой записки, лежавшей на столе. Там Лаветт в подробностях рассказывала, почему приняла такое решение.
"Ты же знаешь, я всегда любила деньги, - писала она. - С годами моя любовь никуда не делась, наоборот, она выросла в разы. Я не люблю деньги. Я их обожаю. Более того, одержима ими. Тебя я тоже люблю, но не так сильно, как их. Если бы ты мог обеспечить мне достойное будущее, я, несомненно, осталась бы с тобой, а так... Прости, я не могу жить мечтами. Я хочу жить полноценной жизнью, и я буду ею жить, несмотря ни на что".
После ухода Элли из его жизни, все краски для Томаса померкли. Он перестал радоваться жизни. Уволился с работы и большую часть времени проводил в обнимку с бутылкой. Он пил, пил и пил. Это стало его постоянным занятием, а бутылка - постоянной подругой. Кингстону отчаянно хотелось вернуть Элли, но он не знал, где её искать. Девушка, уходя из его жизни, не оставила адреса, по которому можно её обнаружить. Захлопнула дверь прямо перед его носом. Телефон её тоже остался в квартире, чтобы Том не тревожил своими звонками. Вещи, занавески, постельное бельё. Почти все она забрала с собой. Впрочем, скромные сбережения, откладываемые на черный день, остались нетронутыми.
Именно в этот момент Кингстон и решил начать жизнь заново. Продал квартиру и переехал в большой город, где были похоронены его воспоминания о неудачном опыте любви.
Несколько лет прошли в относительном спокойствии. Он строил карьеру в большом городе, стараясь не думать о предательстве любимой девушки, заводил необременительные интрижки, но никогда не задумывался о серьезных отношениях. Ему не хотелось в очередной раз столкнуться с таким явлением, как любовь по расчету.