После ужина они вновь остались наедине. Виктория ушла к себе, а Алексия в компании Патрика переместилась в гостиную. Девушка лежала на полу, подложив под голову подушку, болтала ногами в воздухе и смотрела на Патрика, сидевшего рядом. Они молчали, но почему-то молчание это не было гнетущим. Скорее, в нем чувствовалось лишь спокойствие и безмятежность момента, которые не хотелось разрушать словами и разнообразными придирками.
О Кингстоне невозможно говорить спокойно, лишь на повышенных тонах. Этот урок Алексия усвоила на отлично, потому и не торопилась начинать допрос. На Патрика имя и фамилия учителя математики действовали, как красная тряпка на быка. Он злился и мог, находясь во власти эмоций, наговорить того, о чем в дальнейшем придется жалеть. Снова скандалить после только-только заключенного перемирия Алексия не планировала. Ей нравилась именно такая, размеренная, тихая жизнь, в которой нет места перепалкам и вечным придиркам. Ей хотелось взаимопонимания, и сейчас мечты совпадали с действительностью.
Но всё-таки хотелось внести ясность в ситуацию, и Алексия решила действовать.
Она осторожно прикоснулась к руке Патрика, провела пальцами по плечу, заставив его повернуться лицом, а не сидеть вполоборота.
- Расскажи мне, - произнесла она спокойно, стараясь не выдать особой заинтересованности в информации.
- О чём?
- О сегодняшнем дне. Как он прошел?
- Более или менее нормально. Правда, ближе к вечеру стал намного лучше.
- Что в школе было?
- Я учился, - усмехнулся Патрик и замолчал. Немного подумал и добавил: - А ещё я подрался с Кингстоном. Правда, сорвать урок не получилось. Всё произошло уже на перемене.
Теперь молчала Алексия. Затаилась, как хищник перед смертоносным прыжком. Ещё немного, совсем чуть-чуть, и она прыгнет, выпустит когти. Жертве ничего не останется, кроме как сдаться на милость победительницы.
- Почему сразу об этом не сказал? - поинтересовалась она, стараясь не переигрывать с эмоциями.
- Потому что уверен, ты и так обо всё знаешь. Я прав?
- Прав, - согласилась Алексия. - Мне Миранда рассказала. Ты злишься, что я не начала разговор с вопроса об этом? Тогда, днём.
- Нет, не злюсь.
- Правда?
Она приподнялась на локте, чтобы заглянуть Патрику в глаза. Он улыбнулся.
- Правда. Теперь я понимаю, чем ты руководствовалась в своих поступках, и на молчание не обижаюсь. К тому же, я большой мальчик, и мне нужно вести себя соответственно возрасту. Обижаться на тебя, когда мы только помирились - довольно глупо.
- Расскажешь мне, что произошло?
Алексия вновь откинулась на подушку, только теперь уже легла не на живот, а на спину.
- Расскажу.
* * *
Начало дня не предвещало ничего сверхъестественного. За неделю Патрик привык к тому, что место в середине среднего ряда пустует, потому не удивился в этот раз. После того, как Алексия практически сбежала от него, поговорить с ней так и не удалось. Не оставляло ощущение, что это по его вине. Возможно, что-то сделал не так. Возможно, сказал. Алексия обиделась и поступила в типично-женской манере. Решила промолчать. А ему следовало обо всем догадываться самостоятельно.
Первую пару дней пустая парта нервировала. Раз за разом Локруа набирал знакомый номер, но никто на его звонки отвечать не торопился. Все попытки поговорить оканчивались одинаково. Механический голос просил перезвонить позднее, когда абонент появится в сети. Абонент в сеть выходить не собирался. За всё время своего отсутствия Алексия и в интернет ни разу не вышла. Страницы её не обновлялись, внизу не горело сообщение о присутствии Хейворт в чате. Она намеренно уединялась, не желала общаться с окружающими. Три дня молчания натолкнули Патрика на мысль о визите.
Но и тогда поговорить не удалось. Виктория Хейворт сказала, что дочь болеет и никого не хочет видеть. Локруа понимающе кивнул и ушел, хотя готов был об заклад биться, что видел в окне лицо больной. Девушка наблюдала за ним, но поговорить не захотела. В очередной раз сбежала от проблемы.
В голову закрадывались мысли одна другой отвратительнее. И, что совсем неудивительно, они были связаны с именем Кингстона. С каждым днем мнительность Патрика всё больше давала себе знать. Семена сомнений, небрежно брошенные Томасом в приватном разговоре, начали всходить.
"А вдруг, она, действительно, меня не любит? - задавался вопросом Локруа. - Быть может, просто использует, чтобы вызвать ревность у Кингстона. Да, его поступок не способствовал росту привлекательности в глазах Алексии, но женщины всегда были и остаются женщинами. Они могут простить что угодно, если любят..."
Естественно, такой расклад Патрику не нравился, но других причин для разногласий просто не было.
Теперь Локруа знал, каково находиться рядом с нелюбимым человеком. Ему даже представлять этого не нужно было. Прожив два месяца с Изабелл, он понял, что пребывание на одной территории с тем, кто тебе не очень-то дорог, то ещё испытание. Любовь - привычка, когда люди не расходятся лишь потому, что не хотят остаться в одиночестве, не понимая, что в подобных отношениях жить ещё сложнее, чем самостоятельно. Вдруг Алексия относится к нему так же, как он Изабелл относился? И бросить жаль, и рядом находиться - невыносимо.
Локруа успокаивал себя тем, что Алексия не стала бы долго терпеть общество неприятного ей человека. Просто не смогла бы. У нее все эмоции без труда на лице прочитывались. Достаточно было внимательно присмотреться, и всё, как на ладони. Как могло случиться такое, что он что-то упустил? Нет, конечно, он заметил по дороге домой, что Алексия задумчива и несколько рассеянна. Она практически не слушала его вопросы, отвечала невпопад, несколько раз переспрашивала, прежде чем ответить. На прощание он поцеловал её в щеку, и в ответ получил отчужденный поцелуй. Хотелось удержать девушку рядом и спросить, что же происходит. Почему всё так, но он не стал задерживать Хейворт. Лишь проводил её взглядом, надеясь, что она обернется... Алексия не обернулась. Казалось, что ей даже общение с ним в тягость, потому она так бежит от него, старается поскорее избавиться от неприятного общества.
С тяжелыми мыслями Патрик пошел домой.
Он снова стал задумчивым. Как и в тот период, когда решался на разрыв отношений с Изабелл. В школе перемены в настроении Патрика не остались незамеченными. Самым проницательным, что удивительно, оказался не самый близкий друг и даже не приятель - Брент Клейтон. Другие одноклассники то ли, правда, ничего не замечали, то ли старательно делали вид, что не видят перемен, но интереса не проявляли. Лишь на тренировке один раз поинтересовались, что случилось, да и то в ином контексте. В баскетбольном клубе всех волновал лишь результат, а Патрик в тот день особыми успехами порадовать не мог. Отвлечься на спорт не получалось, мысли то и дело возвращались к Алексии, и, как итог, все его попытки забросить мяч в корзину оканчивались провалами.
Патрик отделался отговоркой, что просто устал. Немного отдохнет, и снова станет лучшим из лучших. Правда, сам он был склонен ставить свои слова под сомнения. Для того чтобы вернуться в форму, ему нужно было разрешить проблемы личного характера и понять, что же произошло в отношениях с Алексией. Что их ждет? Мелкая размолвка или же окончательное расставание? О расставании думать было неприятно, но и такой вариант он тоже рассматривал. В конце концов, ничего удивительного в этом нет. Люди сходятся и расходятся. Они не связаны навеки, так что могут вновь избавиться от общества друг друга и пойти каждый своей дорогой.
Во время одного из сеансов-размышлений к нему и подсел Брент.
Локруа недоуменно изогнул бровь, без слов спрашивая, что Клейтону от него понадобилось.
Они уже давно разрешили все противоречия. Поспорили обо всем, о чем только можно поспорить. Успели даже наорать друг на друга, но в итоге разошлись, не успев перейти к драке. Она в их отношениях точно была лишней, хватило и словесных придирок. Оба решили держать нейтралитет. Подружиться у них, однозначно, не получилось бы. Брент все ещё подозревал Патрика во всех смертных грехах, называл лицемером и не скрывал истинного отношения. Локруа тоже в друзья набиваться не собирался. Ему хватало общения с тем окружением, что у него было, и обзаводиться ещё одним приспешником не хотелось. Не принципиально, не вопрос чести.