Стоило только хлопнуть двери в последний раз, как события приняли иной оборот. От приторно-сладкой беседы не осталось и следа. Трудно было поверить, что всего минуту назад этот человек держал свои эмоции под контролем, не позволяя себе лишних движений. Сейчас он, как с цепи сорвался и готов был перегрызть противнику горло. Правда, противник лишь притворялся безропотной жертвой, стараясь усыпить бдительность, а после ударить исподтишка. Подло, но эффективно.
Сильнее всего раздражало Кингстона спокойствие оппонента, а Патрик был на удивление спокоен. Даже бровью не повел, продолжая вести себя, как победитель. Он ещё не вступил в сражение, но уже был уверен в своей победе на сто процентов.
Когда его схватили за ворот пиджака и отшвырнули к доске, он не произнес ни слова. Да и к чему слова, если его презрительная ухмылка говорит намного больше? Он не сдается, он не проиграет, потому что уверен на двести процентов в своей победе.
- Как мило с вашей стороны, мистер Кингстон? Слов уже недостаточно? - с усмешкой произнес Патрик.
- Что ты себе позволяешь? - прошипел Томас, не отпуская ворот, а лишь сильнее сжимая его в кулаке.
- Не понимаю, о чём вы.
- Ты всё прекрасно понимаешь.
Кингстон чеканил каждое слово. Видимо, хотел произвести впечатление и запугать Патрика, но тот продолжал играть роль местного клоуна, которому море по колено. Любая неприятность - ещё один повод посмеяться.
- Увы! - Локруа развел руками. - Я не в курсе того, что могло вас так разозлить. И, кроме того... - он деликатно кашлянул. - Вы нарушаете границы, допустимые этикетом. Уберите свои руки. Ваши поступки, по меньшей мере, неприличны.
Кингстон скривился так, словно глотнул неразбавленного уксуса, но руки всё-таки разжал. Патрик тут же всё свое внимание обратил в сторону одежды, словно собеседник его был пустым местом.
- Зачем ты написал это?
- Зачем вы оскорбляли меня? Если бы вы не пытались выставить меня посмешищем перед всеми, я не отплатил бы вам той же монетой. Так что винить, кроме себя, некого. Понимаете, мистер Кингстон?
- Око за око?
- Именно, - с достоинством ответил Локруа.
Томас не стал это никак комментировать, только усмехнулся раз, два... И захохотал, как ненормальный. Патрик наблюдал за происходящим без особого интереса, скептически приподняв бровь.
- С вами всё хорошо, мистер Кингстон?
- Скажи мне, Локруа... А почему ты так её защищаешь?
- Алексию?
Кингстон кивнул.
- Сами не догадываетесь?
- Догадываюсь, но не понимаю тебя. Разве эта девчонка стоит чего-то? На мой взгляд, она дешевка, которая не умеет объективно оценивать свои способности. Считает, что быть рядом с ней - счастье для любого мужчины, и именно она выбирает, а не её выбирают. Никогда не замечал ничего подобного?
- Зачем вы говорите мне об этом? Считаете, что открываете мне глаза на правду? В таком случае, вы заблуждаетесь. Я знаю об Алексии больше вашего.
- И?
- Ничего, - пожал плечами Патрик. - Я не буду пытаться переубеждать вас, потому как понимаю: каждый из нас всё равно останется при своем мнении...
* * *
- Насколько я понимаю, разговор у вас шел не на повышенных тонах. Так почему он потом в драку вылился? - удивилась Алексия.
- Всегда бывают обстоятельства, которые способны изменить настроение обоих участников спора. В данном случае, достаточно было одного слова.
- Страшно подумать, что это за слово.
- Вот и не думай, - хмыкнул Патрик. - Подозреваю, что ты уже догадалась обо всём.
- Разумеется, он меня оскорбил, а ты не придумал ничего лучше, чем ввязаться в драку.
- Ну, да, - кивнул Локруа. - Так всё и было.
- И на какой результат ты рассчитывал?
- Ну...
- Локруа, не тяни кота за хвост. Я хочу знать, чем всё закончилось.
- Увольнением.
- Что? - Хейворт приоткрыла рот и удивленно посмотрела на Патрика. - Его уволили? Правда, уволили?
- Скажем так, он написал заявление по собственному желанию.
- Неожиданный поворот, - пробормотала девушка. - Но это не отменяет того факта, что новость потрясающая. Если, конечно, это не твоя глупая шутка.
- Не шутка, - покачал головой Локруа. - Даже в мыслях не было шутить подобным образом.
* * *
Они сидели в кабинете директора и старались не смотреть друг на друга. Патрик активно вживался в роль пострадавшей стороны, поэтому большую часть времени смотрел в пол, словно ему было стыдно за своё поведение. Выбирая между ипостасями охотника и жертвы, он остановился на втором, и теперь с блеском справлялся с поставленной задачей.
Кингстон правила игры знал, потому прикидываться второй жертвой не стал, понимая, что при любом раскладе останется в проигрыше. Потому-то и решил применить тактику нападения, провозглашенного лучшей защитой на все времена.
Он смотрел на директрису с вызовом, но она этих взглядов не замечала. Смотрела прямо перед собой и говорила совершенно обезличенным тоном. Однако Локруа сразу понял, что это особая тактика. На самом деле, директриса человек жесткий, возможно, даже жестокий, потому всё на своих местах не оставит.
Женщина старательно поддерживала образ железной леди, даже во внешнем виде не позволяла она себе никаких вольностей. Идеальная укладка - пучок, закрепленный шпильками, строгий костюм и никаких украшений, кроме тонкого ободка обручального кольца. Ни сережек, ни браслета, ни даже самого простого кулона. Невольно Патрик сравнивал директрису со своей матерью, та тоже питала страсть к строгим костюмам, но вместе с тем и аксессуарами не брезговала. Она их любила, а потому могла потратить немало времени, подбирая себе шляпку или перчатки. Размышляя о матери, Патрик старался отвлечься от того, что происходило в кабинете. Лицо у него было задумчивым и со стороны казалось, что он испытывает муки совести за свои поступки, но на деле ничего такого не было.
Он как будто наблюдал за происходящим со стороны, а не был непосредственным участником событий.
Из общего контекста он выделял лишь отдельные моменты. Ситуация форс-мажорная. Репутация школы, которая сейчас под угрозой, а допустить такое невозможно. И замять ситуацию не получится, при всём желании. Закрыть глаза на проступки персонала невозможно. Как бы прекрасны не были преподавательские качества, в коллективе подобный человек не задержится. Фактически, госпожа директор указывала Томасу Кингстону на дверь.
- Я не могу вас уволить, ведь в данном случае придётся обнародовать причину увольнения, а это нанесет удар по репутации нашей школы. Вы же понимаете, что это совсем не то, чего я хочу?
- Понимаю, - согласился Кингстон.
- В таком случае, для вас не станут откровением мои следующие слова. Не могу сказать, что это приказ. Скорее, просьба с моей стороны, которая...
- Тем не менее, не подлежит обсуждению и обязательна для выполнения?
- Именно так.
- И чего же вы от меня хотите?
- Думаю, вы сами уже догадались, мистер Кингстон. Я хочу, чтобы вы написали заявление по собственному желанию.
- И кого же вы найдете на замену?
Женщина посерьезнела.
- Не скрою, ваше увольнение приносит некие неудобства, но, когда речь идёт о вопросе престижа, которым противопоставлена такая мелочь, я, не задумываясь, выберу первое. И это не подлежит обсуждению. Понимаете, мистер Кингстон?
- Понимаю, - вновь кивнул он.
- В таком случае, к концу учебного дня я хочу увидеть на своем рабочем столе ваше заявление.
- Хорошо, - не стал возражать Томас. - К концу дня вы получите требуемое. А сейчас я могу идти?
- Да, конечно, - не стала задерживать его директриса. - Сейчас, насколько мне известно, у вас занятия. Экстренно подобрать вам замену я не могу, так что сделайте доброе дело, проведите урок.
Кингстон поднялся из-за стола, и, не произнося больше ни слова, направился к двери. Патрик проводил его взглядом, думая, что соперник, наверняка, взгляд этот почувствует, но не обернется. И оказался прав на сто процентов. Томас чувствовал на себе пристальный взгляд, но отвечать на него не стал. Зачем? Он не видел ответа на этот вопрос, да, в общем-то, и не нуждался в нем.