Намекает на лезвие в моем катаре?
— И с того дня я свое оружие даже в глаза не видела.
— Плохо. Значит, дела обстоят хуже, чем мы думали. Раз украла его не ты, вору может понадобиться недостающая часть, — девчонка проворно спрыгивает со столешницы. — Как бы то ни было, я здесь задержусь. Какую комнату занять?
— Комнату… что? — ошарашено пялюсь на нее. — Ты собираешься жить в моей квартире?
— А как иначе за тобой присматривать? Или защитить, в случае необходимости.
— Защитить? — какое оскорбление, однако. Валькирии думают, что я не способна дать отпор? Серьезно? — Уж в твоей защите я точно не нуждаюсь. Сколько тебе веков, дитятко? Два, три?
Движения девицы напомнили молниеносную вспышку. Я даже сообразить толком ничего не успеваю, как уже лежу на паркете, больно ударившись плечом. Юная валькирия нависает надо мной с занесенным копьем.
Так вот что за труба лежала возле нее! Складное механизированное копье. При нажатии на кнопку древко раздвигалось, а многогранные лезвия раскрылись с приглушенным щелчком, подобно распустившемуся цветку. Вот это да… новые технические прибабахи современного времени. У меня такого не было.
— Намек поняла. Слезай уже с меня… — как-то не очень неуютно ощущать жалящее смертоносное лезвие у шеи.
— А когда-то ты слыла лучшим бойцом… — девчонка насмешливо отстраняется, нажатием невидимой кнопки складывая оружие обратно в неприметный кусок железяки. — Очеловечивание идет полным ходом, да? Ты хоть иногда тренируешься?
— Тебе просто повезло, — бурчу я обозлено, приподнимаясь на локтях и попутно путаясь в шлейфе платья.
Меня только что раскатала несовершеннолетняя девица! Да, в возрастных мерках, она, конечно, ровесница Петруши Первого, будь тот еще жив, но внешне-то, внешне-то! Хилая и нескладная, зато с такой внутренней силищей, что остается только позавидовать.
— Конечно, повезло, — согласно кивает та, подавая руку. Принимаю помощь. — Главное, чтобы не повезло кому-то другому.
Кому-то другому… да что же это за день озарений! “…И так долго планирую месть, что уже сбился со счета. Но теперь, благодаря тебе, она, наконец, свершится… Готовься, уже скоро”.
Анонимное послание, пришедшее мне с месяц назад. Я настолько закопалась в поисках украденной шкатулки, что и позабыла о нем. “Благодаря мне”… или благодаря моему копью? По коже побежали мурашки.
— Ну так что? Какую комнату мне занять?
Настырная девица.
— Прямо и налево, — обреченно вздохнув, отвечаю я, потирая ушибленный локоть.
— Прекрасно. Я Гель, кстати. Но в этом времени меня зовут Евой.
— Очень приятно, — безразлично отмахиваюсь я, слишком погруженная в раздумья о неизвестном оппоненте. Дела принимают все менее и менее приятные обороты... Мне кажется, и я каким-то образом вляпалась в дурно пахнущие дела? Я ведь не брала катар с собой на прием. А если…
Со всех ног несусь в спальню и вытряхиваю содержимое рюкзака на кровать. Вот он, родимый. Целехонек. Ох… Главное, теперь не спускать с него глаз. Нельзя, чтобы он попал не в те руки…
Ева замирает на пороге, с интересом осматривая мою комнату.
— А у тебя тут миленько.
Знаю, что миленько. Моя спальня — моя крепость, как-то так. Все в светлых тонах (резкий контраст с кухней) и ничего лишнего. А главное моя гордость — кресло-качалка у окна. Второе такое стоит в гостиной у декоративного камина, жрущего столько электричества, что легче проложить настоящий дымоход (ох, эти женские прихоти).
— Так… — раздраженно смотрю на ее ноги. — Раз собралась жить здесь, уясни-ка несколько основных правил: в обуви по квартире ходить запрещено! Мусор выкидывается в ведро, а не в раковину, а столы придуманы для того, чтобы за ними есть, а не сидеть сверху. Усекла? Беспорядок не выношу на дух, так что имей уважение — цени чужой труд.
— Какая ты скуууушная, — разочарованно протягивает Ева, закатив глаза и стягивая с себя кеды. — Мамочка, выдели постельное белье — я иду спать. Не хочешь почитать мне сказку?
Мамочка. Блеск. По человеческим меркам я скорее уж прихожусь ей старшей сестрой, но точно не мамочкой. Мамочка… Бррр, увольте!