Пересекаю пустынный перекресток и подъезжаю ближе к станции, где толпятся несколько припозднившихся таксистов, надеющихся словить деньжат на сон грядущий. Выхожу из машины, и меня тут же с ног до головы покрывают всевозможными комплиментами. Благодарно машу рукой и теряюсь в темноте, пытаясь отыскать главные ворота или хоть какой-нибудь проход.
Наверное, я дура — раз иду против конченного социопата с пустыми руками и без поддержки, но… проблема в том, что этого типа всё равно ничем не взять кроме копья валькирии или меча эйнхерия, сделанного из того же сплава. Только где я их возьму? В общем-то, как раз за оружием я и топаю, если верить обещанию.
Пролезаю через узкую щель в воротах, перемотанных с внутренней стороны цепями, и с сомнением поглядываю на светящийся ореол над домом. Двенадцать ярусов уже выстроено вместе со стенами, только провалы окон и дверей зияют слепой пустотой, а вот последние этажи этажами-то пока не назовешь. Так, торчат сваи в роли заготовок будущих стен.
Подниматься в потемках не особо приятно. Хорошо хоть лестница нашлась, такая же недоделанная и устрашающая, но устойчивая. Несмотря на хоть какую-то спортивную подготовку, к восьмому этажу начинаю медленно выдыхаться. Тут еще, наверное, сказывается и появившийся ужасно не вовремя страх. И опаска, оступившись, свалиться в черноту. Так, Варвара. Держи себя в руках. Никакой паники.
Десятый, одиннадцатый… сердцебиение учащается. На последнем полноценно-выстроенном этаже никого. Вероятно, свидание назначено на открытом воздухе. А вон и свет в конце туннеля. Набрав в грудь побольше воздуха, выхожу на освещенный участок. Сваи, сваи, заготовка будущей стены, какие-то бруски, слепящий прожектор… и сплошное одиночество.
— Я пришла, — зачем-то говорю я.
— И я этому очень рад.
Скрытый до того нагромождением стройматериалов, на свет выходит Фенрир. В истинном обличье. В руках сверкает металлическая складная узкая труба. Мой скользнувший по ней взгляд замечается сразу. Оборотень довольно улыбается.
— Все верно, я немного его модернизировал. Надеюсь, ты не против? Деревянное древко? Умоляю! Это же прошлый век.
Ничего не отвечаю. Даже зачем-то запихиваю руки в задние карманы джинс. Может, чтобы он не видел, что меня начинает потряхивать? Где ты стойкость, когда так нужна?
Фенрир обиженно хмурится.
— Не рада меня видеть?
— Не успела соскучиться, мы расстались не так давно.
— И это тоже… — акцент на копье. — Не рада видеть?
— Сомневаюсь, что ты так просто отдашь мне его.
— А вот тут ошибаешься. Я с удовольствием отдам его законной владелице.
Выжидающе смотрим друг на друга.
— Ну так… отдавай.
— Куда так спешить? Успеется. Нам бы закончить прерванную беседу. Для начала: как Ева? Ей лучше? Я же говорил: её жизни ничего не угрожало.
Пальцы в карманах сжимаются в кулаки. Не собираюсь я о ней с ним ничего обсуждать.
— Что тебе нужно? Зачем вытащил меня сюда?
— Вот так прямо? Что ж… — Фенрир поигрывает складным копьем в руке. Осторожно, это я отмечаю зорко. Боится. Сам же боится его. — Мне нужна твоя заинтересованность. Давай назовем это сотрудничеством в обмен на оружие. И от меня лично полный иммунитет всем, кто тебе небезразличен.
— Вот как? — невольно усмехаюсь. — Всего-то?
— Именно, — расцветает в улыбке оборотень. — Всего-то. Разве я много прошу?
Усмешка стирается с моего лица так же быстро, как и появляется.
— К сожалению, вынуждена дать отрицательный ответ. Еще что-то?
— Не торопись с решением. От этого ведь зависит далеко не только твоя жизнь.
— Это угроза?
— Предупреждение. И отчасти угроза, да. Ты ведь не хочешь, чтобы та унылая больница с отвратительным кофе, кстати, вдруг взлетела на воздух?
Слишком громко втягиваю ноздрями воздух.
— Только попробуй.
— И попробую, — а вот у Фенрира улыбка не стирается. — Разве ещё не поняла, на что я способен.
Поняла. Еще как поняла.
— Почему я? Зачем тебе я?
— Я же уже говорил…
— Месть, помню. За что? Что я сделала?
— Отобрала любовь моей жизни.
Даже зажмуриваюсь от удивления.
— Чего? О чем ты?
— Валерия. Помнишь такую?
Вале… Лера? Эта ненормальная, из-за которой меня поперли из валькирий? Так вот в чем дело? Из-за этого весь сыр-бор? Даже не хочу знать, как образцовый во всех смыслах воин спелся с законченным психом, но… теперь мне все понятно. Кроме одного: с какого момента тупая месть превратилась в попытку замещения утерянных чувств?