— Иди спать сынок. Набегался чай, за день то, устал родной…! — прижимая к себе и ласково теребя шевелюру Максима, сказала мать: — А по поводу ваших сегодняшних приключений, вам лучше обратиться к школьным учителям. Они грамотные люди, поди объяснят, что к чему…
Максим и ребята, действительно обращались за разъяснением того, что с ними произошло к учителям. Те, долго не думая, объяснили всё случившееся, очень даже просто… — Детская, массовая галлюцинация!
Да-а-а…! Дела-а…! Максим на самом деле сегодня очень устал. Ещё бы не устать, пережить эдакие события! Ведь далеко не всякому и каждому такое выпадает. Красота…!
Максимка, тогда ещё не знал, что означает слово «галлюцинация». А уж тем более ещё и «массовая…». И его это, нисколечко не огорчало и не смущало.
И, наверное, поэтому, он сейчас, несмотря ни на что, ни на какие свои сегодняшние приключения, жизненные передряги, и своё дремучее незнание значения некоторых слов, уже мирно, спокойно и крепко спал. На своей любимой печке… И ему снился сон…
ГЛАВА — 2
«СОН…»
Максиму, очень часто, снился один и тот же сон…:
Будто бы он находится в каком то сумрачном, неуютном помещении, или недостроенном деревянном доме. И этот дом, был вроде бы, как и жилой… Но, как-то не совсем, не полностью, не до конца… Всё в этом доме, было не достроено, не доделано и не завершено. А чуть позже, это помещение или дом, всё больше видоизменялся. Прямо на глазах превращался в давнишнее, ветхое строение, похожее на большую и старую лачугу. Оно становилось всё хуже, всё неухоженней и всё мрачней. Стены становились тёмными, облезлыми и грязными. Куда-то исчезали двери и окна, оставались одни голые дверные и оконные проемы. Иногда исчезала даже сама крыша и тогда дождь, льющийся из мрачного, тёмного неба, беспрепятственно заливал всё вокруг. Затем начинал, пока ещё очень медленно, под ногами, шевелиться пол. Он, почему-то, был земляным и тоже очень грязным. Пол наклонялся и качался всё сильнее и сильнее. Из-под него, до носа Максима, начинал доходить очень отвратительный запах. Откуда-то снизу, из-под земли, с её глубины, доносились какие-то приглушенные звуки, какие-то холодящие душу стоны. Затем на полу появлялась пока ещё в небольшом количестве первая зловонная жижа. Максим уже знал, что находиться внутри этого помещения, становиться опасным. В этой зловонной жиже можно было легко поскользнуться, съехать к краю пола и провалиться вниз, в эту вонючую и страшную бездну. И Максим, не дожидаясь, когда это случиться, всегда выпрыгивал через дверной или оконный проём на улицу. Максим уже точно знал, что «он», или «оно..» начинает неторопливо и как бы нехотя просыпаться. И что «он» скоро вылезет из-под земли, из этой смердящей жижи, и станет повсюду преследовать Максима. И не дожидаясь, когда это «оно» окончательно вылезет из своей подземной берлоги, он пускался наутёк… Максим улепётывал от этого страшного, неземного чудовища, что есть мочи…, во все лопатки. Он летел словно пуля, выпущенная из ружья, по совершенно пустынным, и тоже неухоженным и неопрятным улицам, как правило, незнакомого ему города или большого посёлка. И при этом, нигде не было видно ни одного живого человека. Ни одного…! Максим бежал по улицам совершенно мёртвого города…
Пробежав довольно большое расстояние Максим, выскакивал на какую-нибудь улицу или проулок и останавливался. И он уже точно знал, что «оно» сейчас появится. И действительно, из-за ближайшего угла появлялся «он», и как-то очень медленно, подчёркнуто лениво и безразлично, начинал приближаться к Максиму. Максим заново пускался в бега. Опять где-то останавливался и опять почти сразу появлялся «он»…
Максим чувствовал, что от него, ему убежать никогда не удастся. И если «он» этого захочет, то Максим, тут же будет «им» настигнут. «Он» как бы развлекался с Максимом, издевался над ним, держал его в постоянном напряжении и не давал ему расслабляться. Потом, этот «он» или «оно» не имел какой-то определенной и устойчивой формы. Его телесная оболочка всё время изменялась. Она непрерывно переходила из одной формы в другую. Он, чем-то напоминал хамелеона или воск, принимающий любую форму. Максим, никогда не мог различить и увидеть его лицо или хотя бы морду, или рыло. Ни разу, и ни при каких обстоятельствах, это сделать ему не удавалось. Как будто «он», совсем не хотел, чтобы его кто-то разглядывал.