Да…! — уже в свою очередь, как бы отозвавшись эхом на моё восклицание, очень тихо…, не сказал, а как будто бы выдохнул из себя Максим… — Интересно всё это конечно…! В общем-то, всё так, или почти так и было, так, как Вы сейчас мне и говорили…, я действительно служил на Дальнем Востоке и, причем в том же самом городе, где служили и Вы. Правда, служили там, мы с Вами, в разное время и в разных воинских учреждениях. Но то, что я служил в этом городе, еще, ни о чём не говорит, а уж тем более относительно и касательно вашего рассказа, совсем ничего не значит. И как я сейчас догадываюсь и понимаю, произошло недоразумение, закралась досадная, но всё же, ошибка. Я в своей жизни, никогда не занимался никаким сочинительством. Исключением могут быть только стихи. И то, это было давно, в юности. В этом возрасте, поэзией грешат многие молодые люди. И я, тоже не был исключением. Немного побаловался стихами и бросил это дело. Понял, что я не поэт…, и на Пушкина или Байрона не тяну… На этом, моя писательская деятельность, так бесславно для меня и закончилась. Вот, пожалуй, и всё, что меня связывает, как говорится с литературным ремеслом-занятием. Немного, не правда ли…!? Да это, и не всем дано. Далеко не всем…!!! И мне в этом смысле, можно сказать, тоже не повезло. А может, как раз и наоборот…!? Смотря с какой стороны на это взглянуть…?! Но тут уж ничего не поделаешь и не изменишь. Да…! Это уж точно! Не всем это дано… — медленно и с определённой задумчивостью повторил он, и продолжил — Так, что ни к Вашей рукописи, ни ко всей Вашей истории, на мой взгляд, довольно увлекательной и интересной, которую Вы мне только что рассказали, я абсолютно никакого, и даже в малейшей степени, отношения, не имею…
И последнее…, что я хочу Вам сказать…, Меня зовут не Максим. Моё имя, Виктор. Фамилия, — Рощин. Подполковник Рощин…
Я тихо и молча, продолжал сидеть на скамейке, и также тихо, про себя, очень добросовестно и, надо прямо сказать, достаточно напряжённо, пытался хоть как-то осмыслить и понять то, что мне только что в нашем разговоре, и особенно в его конце, поведал Максим.
— Дорого-ой-й…! — вдруг, совсем неожиданно, раздался необычайно приятный женский голос, очень похожий на красивое звучание старинных русских гуслей… — Всё уже накрыто! Обед на столе. Я жду только тебя, Любовь Моя…
Я поднял голову, и в распахнутом настежь окне, увидел женщину…
Её видно было только до пояса. Но мне сразу стало ясно, что всё, что скрывала стена дома, так же совершенно и прекрасно, как и то, что открывалось перед моими глазами.
Её светло-русые волосы, золотистым пшеничным дождём, свободно и легко падали на её изумительно красивые плечи. Её лицо, с поразительно правильными чертами, было безукоризненно. Эта женщина была не просто мила и привлекательна. Это было бы не полное определение и описание. Она была Притягательно — Божественно прелестна…
И на этом удивительном, прекрасном лице, как два живых и самых драгоценных в нашем мире, изумрудных камня, наполненных неподдельной радостью от этой жизни…, сияли её глаза.
Она чем-то, очень напоминала сказочную королеву, или чудесную нимфу, купающуюся рано утром, в своём собственном счастье…, словно в чистом, тихом, небесно-голубом озере.
Увидев меня, она с какой-то мягкой, очаровывающей укоризной, очень мило улыбаясь, вновь обратилась к мужу — Дорогой мой…! — повторила она- У нас гости, а ты мне ничего об этом не сказал! Приглашай гостя к столу, пообедаем вместе…
— Ты извини меня, Маргаритка моя…! Но мы так увлеклись разговором с моим другом, что всё гостеприимство, целиком и полностью вылетело у меня из головы! — с нескрываемой, бесконечной нежностью и любовью глядя на жену, ответил Максим.
— Спасибо Вам! Спасибо большое за приглашение… — отчего то, немного смущаясь и даже волнуясь, проговорил я. — Мы действительно очень заговорились с Вашим мужем. Но я, к моему большому сожалению, остаться не могу, очень тороплюсь и мне уже, пора ехать. Я еще раз, благодарю Вас. Благодарю за всё…!
Мне сейчас, ничего не оставалось делать, кроме как, в очередной раз, извиниться за напрасно доставленное беспокойство и попрощаться с этим человеком.
Я медленно и задумчиво, шагал в сторону железнодорожного вокзала. Отойдя немного от дома Максима, я невольно оглянулся и увидел, что он, Максим, (я всё еще продолжал называть его этим именем) стоит на том же самом месте, на котором мы с ним только что расстались, и как-то по особому внимательно и изучающе, смотрит мне в след. Он стоял абсолютно неподвижно, как будто врос в землю, словно какое-то символическое изваяние. И в его выразительных серых глазах, затаилась легкая и неподдельная грусть.