При всем том нельзя не отметить и неудачных выдумок. Так, например, создав прелестный зимний пейзаж для сцены дуэли Ленского с Онегиным, художник основательно повредил его поэтичности меловыми пятнами на
<Стр. 625>
ногах персонажей; пятна эти означали приставший к подошвам снег!
На одной из последних репетиций кое-кто указал Лапицкому на эту неудачную выдумку, но он и слушать не стал. Этот режиссерский деспотизм на ближайшем пустнике» театра получил оценку в стихотворной форме.
Не поддаваясь на издевки,
По будням ходит он в поддевке,
Для нас для всех он больше папы:
Он властью свыше одарен!
Забрал театр в свои он лапы, —
Так чем же не Лапицкий он?
Костюмы шились по рисункам Петра Клавдиевича Степанова, певца и художника, впоследствии главного художника по костюмам миланского театра «Ла Скала».
При этом костюмы шились всегда из дорогих тканей (шелк, бархат), сапоги из настоящего сафьяна и т. д. Степанов нередко проявлял незаурядную фантазию. Приведу несколько примеров.
Второй акт «Парсифаля» представлял праздник женской красоты. Здесь был проделан тоже небывалый по тем временам опыт. Художник «раздел» артисток хора и миманса соответственно особенностям их телосложения: тончайший газ набрасывался одной на плечи, другой на грудь, третью артистку одели в восточные шальвары. В результате действительно волшебные девы очаровывали Парсифаля...
В последней сцене Амнерис с Радамесом отвергнутая царица должна была сделать попытку любыми средствами привлечь внимание любимого, возбудить в нем страсть. И Амнерис была облачена в прозрачную мантию, сквозь которую просвечивали очертания ее фигуры. И никому не приходило в голову говорить о натурализме, потому что это было логично и оправданно.
Очень своеобразно была одета Весна («Снегурочка»). На ней был розовый хитон из легкой ткани. Венок на голове, золотистые волосы и полупрозрачный наряд придавали этому образу поэтичность и одновременно земную красочность, сказочность и легкость.
Было естественно, что и технический персонал подбирался с большой тщательностью. Даже рабочие видели в новом предприятии влюбленность в искусство и старались перейти в ТМД на работу. И для них было где
<Стр. 626>
применить свои способности и как-то расширить свои горизонты.
Первые два сезона театр был не ,очень доволен своим машинистом сцены, а на третий явился с предложением своих услуг мастер своего дела, хорошо известный в Ленинграде и сейчас машинист театра Ленинского комсомола Василий Михайлович Хвостов.
Беззаветно, буквально дни и ночи работали в театре итальянец-бутафор, первоклассный специалист-художник Пьетро Кроче с женой.
Лапицкий, зная каждый гвоздь в театре и всю технику сцены, нередко вступал в споры со специалистами, но, как редко кто, умел признавать свои ошибки. Так, например, в игорном доме («Пиковая дама») Лапицкому хотелось обязательно иметь полукруглый строенный потолок с лепкой и карнизом. Художник И. А. Гранди пытался спорить, доказывая, что писаный потолок будет лучше выглядеть. Лапицкий настоял. Однако, увидя хоть и прекрасно сделанный, но какой-то тяжелый потолок, сам же его и охаял и распорядился заменить.
Великолепным макетчиком был художник В. Н. Ястребцов. Гардеробом ведала Е. И. Кравченко.
У Лапицкого была и одна особенность, от которой многим — особенно техническому персоналу и рабочим сцены — приходилось очень туго. Он отличался феноменальной работоспособностью, железным здоровьем и никогда не знал усталости. Перед премьерой он по двое суток совершенно не ложился спать, ел буквально на ходу и не очень дружелюбно улыбался, когда ему напоминали о необходимости сделать перерыв. До последней минуты совершенствуя постановочную часть каждого спектакля, он не задумался «сию минуту убрать» одну декорацию в «Садко» за несколько часов до генеральной репетиции, уничтожить лес в «Парсифале» после генеральной. За одну ночь была написана другая декорация, причем рыцарям Грааля, оберегая белые хитоны, было предложено держаться «на аршин» от свежих красок и т. д.
Нередко этим темпам приносились и жертвы. В «Парсифале» было задумано после метания копья в сорок секунд убрать две громадные лестницы, пышнейший сад с тропической растительностью и морем цветов, чтобы все это заменить грудой камней гористой местности. После нескольких попыток все это превращение все же требовало
<Стр. 627>
50—45 секунд. Тогда рабочих нарядили в серые балахоны и они, оттолкнув за кулисы все ненужное, тут же беспорядочной грудой валились наземь, чтобы до конца сцены лежать без малейшего движения, изображая собой камни.
Только энтузиазмом молодых рабочих сцены (Н. П. Бойцова, В. Н. Ястребцова и других) и их беспредельной любовью к своему театру и его руководителю можно было добиться такого воистину жертвенного отношения к спектаклю. Ибо ни в какие обязанности рабочих не входило наряжаться и играть, пусть даже мимические роли!
СОЛИСТЫ И ПОСТАНОВКИ
М. В. Веселовская. — М. И. Аитвиненко. — М. И. Бриан. — М. С. Давыдова.— А. Г. Ребонэ.— А. А. Делъмас-Андреева.— К. Ф. Мореншильд. — Н.Н. Рождественский. — К. С. Исаченко. — И. В. Иванов.— А. И. Мозжухин.—А. Н. Сидомов.—П. М. Журавленко.—Балет.— Балерина Н. М. Хлюстина.— Этические вопросы.— «Евгений Онегин».— «Мастера пения».— «Мазепа».— «Фауст».— «Пиковая дама» и др.— Письма М. И. Чайковского.— «Борис Годунов».— «Парсифаль».— «Аида».— «Король забавляется».— «Сказки Гофмана».— «Севильский цирюльник».— «Кармен».
1
Состав солистов первого сезона сразу обнаружил, что в театре много свежих и хороших голосов, частью даже отличных, но нет ни одного такого голоса, один блеск которого обеспечивал бы ему большую славу. Никого из нас по красоте голоса нельзя было поставить рядом с обладателями действительно выдающихся голосов, артистами тогдашнего Мариинского театра.
Мне напомнят, что многие артисты ТМД впоследствии занимали ответственные места и на мариинской сцене. Верно. Но будем честны и признаем, что это произошло по двум причинам. Во-первых, Мариинский театр с течением времени стал больше ценить культуру исполнения, привитую этим артистам ТМД. Во-вторых, это произошло в острый период большого оскудения Мариинского
<Стр. 628>
театра вокальными силами в результате революционных событий.
Все же несколько человек было и таких, которые обладали блестящими, первоклассными голосами, но им, как правило, не хватало одного из тех компонентов (выразительное пение, хорошая дикция, хорошие манеры, сценические способности и т. д.). без которых поручение им ответственной работы в ТМД вообще было невозможно. На этих людей потратили немало времени и усилий, исходя из того, что терпение и труд все перетрут, но до открытых выступлений их все же довести так и не удалось. Жалованье им платили весь сезон, а затем с ними легко расставались: не в голосах видел ТМД свое счастье.
Правда, впоследствии несколько человек с блестящими голосами в ТМД все же попали, но силой случайных обстоятельств в театре не удержались.
Перечень артистов, которые резко выделялись над массой и с честью несли на себе весь груз репертуара, составляя вместе с тем и славу театра в целом, будет поэтому не очень велик.
Начну с сопрано. Большим голосом с великолепными низами, сценической одаренностью и опытом обладала Мария Васильевна Веселовская. По мощи и драматическому напряжению ее голос был самым сильным среди сопрано ТМД. Она была типичной для того времени носительницей драматического репертуара и с успехом пела Лизу в «Пиковой даме», Марию в «Мазепе», Аиду, Кундри в «Парсифале», была блестящей Неддой в «Паяцах» и т. д.
Получив у Ферни-Джиральдони солидную вокальную школу и имея немалый педагогический опыт, Веселовская не только охотно давала молодежи консультации по вокальным вопросам, но с некоторыми и занималась, при этом совершенно безвозмездно, хотя в театре всегда работал и вокальный консультант А. А. Тычинский, автор статей и докладов на тему «Механика дыхания при пении».