Тогда змей бросили в поток реки Оои. И беды опять не случилось.
Когда хотят тесемкой перевязать свиток сутры, обычно делают так: обвязывают свиток крест-накрест, а конец продергивают под скрещением, поперек свитка. Если свиток в таком виде попадал на глаза Косюн-содзё из храма Кэгон, он расшнуровывал его и перевязывал заново.
– Это сделано на новый лад,- говорил при этом старец,- очень плохо! Чтобы было красиво, надобно просто обмотать свиток, а конец тесьмы просунуть под завязку сверху вниз.
Он был древним старцем и хорошо в подобных делах разбирался.
Некий господин, оспаривавший право на чужое поле, проиграл тяжбу и с досады послал туда работников, повелев сжать его, а рис забрать. Жнецы, однако, начали убирать другое поле, лежавшее при дороге. Увидев это, кто-то им заметил:
– Но ведь это не то поле, из-за которого разгорелась тяжба. Почему же вы жнете здесь?
И работники ответили:
– Это верно: у нас нет основания жать здесь, но раз уж мы пришли вершить неправедное дело, так не все ли равно, где мы жнем?
Обоснование изумительнейшее!
Обычно только и говорят, что ёбуко-дори – птица весенняя, но нигде в точности не сказано, что это за птица. В одной из книг секты Сингон расписано таинство вызова душ умерших, когда запевает птица ёбуко. Но там имеется в виду нуэ. В одной нагаута ъм из «Собрания мириад листьев» говорится о нуэ, поющей «долгим днем весенним, когда поднимается мгла…»… Образ нуэ похож здесь, мне кажется, на образ птицы ёбуко.
Нельзя требовать всего. Глупцы негодуют и сердятся оттого, что чрезмерно полагаются на что-то. Нельзя полагаться на свое могущество – сильные гибнут прежде других. Нельзя полагаться на то, что обладаешь многими сокровищами,- проходит время, и их легко теряют. Нельзя полагаться на свои таланты – и Конфуций не устоял против времени. Нельзя полагаться на свои добродетели – и Янь Хуай не был счастлив. Нельзя добиваться и благосклонности государя – к казни приговорить недолго. Нельзя полагаться на повиновение слуг – ослушаются и сбегут. Нельзя добиваться и благорасположения человека – оно, безусловно, измен-чиво. Нельзя полагаться на обещания – в них мало правды. Если ты не требуешь ничего ни от себя, ни от других – то, когда хорошо, радуешься, когда плохо, не ропщешь.
Если пределы широки направо и налево, ничто тебе не мешает. Если пределы далеки вперед и назад, ничто тебя не ограничивает. Когда же тесно, тебя сдавливают и разрушают. Когда душа твоя ограничена узкими и строгими рамками, ты вступаешь в борьбу с другими людьми и бываешь разбит. Когда же душа свободна и гармонична, ты не теряешь ни волоска.
Человек – душа вселенной. Вселенная же не имеет пределов. Тогда почему должны быть отличны от нее свойства человека? Когда ты великодушен и не стеснен, тебе не мешают ни радость, ни печаль и люди тебе не причиняют вреда.
CCIV
Осенний месяц беспредельно прекрасен. Человек, который не видит разницы и считает, что месяц всегда таков, вызывает жалость.
Когда добавляют огня в императорскую жаровню, угли щипцами не берут. Их положено руками перекладывать прямо из глиняного горшка. И делать это следует осторожно, чтобы угли не рассыпались.
Во время одного из высочайших выездов в Яхата кто-то из свиты, облаченный в белые одежды для молений, взял раскаленные угли руками. Тут случился один знающий человек, который заметил:
– В тот день, когда ты облачен в белые одеяния, пользоваться щипцами не возбраняется.
Название музыкальной мелодии софурэн, записываемое иерог-лифами «думать о мужской любви», вовсе не означает «женщина любит мужчину». Первоначально название записывалось другими знаками и читалось: «лотос из резиденции Первого министра». Это та самая мелодия, которую наигрывали, когда цзиньский Ван Цзянь (он был в те времена министром) занимался любимым делом – сажал у своего дома лотосы. Отсюда и самого министра стали называть Лотосовой резиденцией.
А мелодия кайкоцу – «внезапно крркиться» обозначалась ' теми же знаками, что и страна Кайкоцу. Страна Кайкоцу – это могущественное варварское государство. Тех варваров когда-то покорили ханьцы, потом жители Кайкоцу сами пришли в Китай и исполняли там эту свою национальную мелодию.
Придворный Тайра-но Нобутоки, после того как уже состарился, рассказывал, вспоминая старину:
«Однажды вечером монах, в миру Саймёдзи"', пригласил меня в гости.
– Сейчас,- ответил я посыльному, но, как нарочно, никак не мог отыскать свой халат хитатарэ. Пока я копался, он снова пришел.
– Может быть, у вашей милости нет хитатарэ или еще чего? – спросил он.- Так сейчас ночь, и велено передать, чтобы вы одевались как придется. Только поскорее!
В своем поношенном хитатарэ, который носил постоян-но, я отправился в гости. Хозяин вышел ко мне с бутылкой сакэ и глиняными плошками в руках.
– Пить сакэ одному,- сказал он,- тоскливо и неинте-ресно, поэтому я и послал за вами. Только у меня нет закуски. В доме, наверное, все уже спят. Поищите, пожалуйста, сами на кухне: ведь должно найтись что-нибудь подходящее.
Я засветил бумажный фонарик и принялся обшаривать все закоулки, пока на одной из кухонных полок не нашел маленький горшок, в котором было немного мисо.
– Мне удалось найти вот что! – воскликнул я.
– О, этого вполне достаточно,- обрадованно ответил Саймёдзи, после чего протянул мне вино, и мы с удоволь-ствием выпили.
– В те времена это делалось так»,- добавил при этом старик.
CCVIII
Однажды, возвращаясь после поклонения из святилища Цуругаока, монах, в миру Саймёдзи, заехал по пути к ушедшему в веру управляющему монаршими конюшнями Асика-га, выслав предварительно к нему гонца с предупреждением. Угощая гостей, хозяин предложил им на закуску: во-первых, сушеные ломтики морского ушка, во-вторых, омаров и, в-третьих, лепешки – и на том угощение закончил. За обедом присутствовали хозяин с супругой и приглашенный к ним в гости Рюбэн-содзё. И вот Саймёдзи сказал:
– Я беспокоюсь о тех крашеных вещах из Асикага, что вы изволите присылать ко мне ежегодно.
– Все уже приготовлено! – ответил хозяин и в его же присутствии велел служанке сшить из тридцати кусков материи всевозможных расцветок халаты, а потом отпра-вил их в резиденцию Саймёдзи.
Мне рассказывал об этом человек, который видел это своими глазами. Да он и сам до последнего времени был жив.
Один очень богатый человек говорил так: «Человек должен в первую очередь добиваться одного лишь богатства. В бедности и жить ни к чему. Человеком можно считать лишь богатого. Если ты хочешь стать богачом, то прежде всего должен развивать в себе соответствующие настроения. Только эти настроения и ничего другого. Живи с мыслью о вечности человеческой жизни и даже временно не смей задумываться о ее быстротечности. Это первая заповедь.
Вторая заповедь: нельзя гнаться за всем на свете. Пока жив человек в этом мире, у него возникает несметное количество желаний и для себя, и для других. Если ты намерен отдаться во власть желаний и подавить волю, то, будь у тебя хоть миллион монет, тебе не прожить с ними и минуты. Желания никогда не истощаются; сокровищам положен предел. Невозможно, обладая имеющими предел сокровищами, подчиняться беспредельным желаниям. Коль скоро желаниям случится пустить ростки в твоем сердце, то придут и дурные стремления, которые могут погубить тебя самого. Лишь неусыпно остерегаясь этого, ты никогда не совершишь проступка, даже самого незначительного.