— Тадамори, что кажется не японским?
— Кара-хэйдзи,[153] — ответил кто-то, и все рассмеялись.
Лекарь рассвирепел и вышел вон.
C
В заброшенной лачуге, вдали от людского взора, скрывалась от мира одна женщина. Ее, отдавшую себя во власть скуки, вздумал навестить некий мужчина. Когда, освещенный скудными лучами молодого месяца, он тихонько крался к ограде, громко залаяла собака, и на шум вышла служанка.
— Откуда вы? — спросила она, пропуская посетителя в хижину. Унылая картина, открывшаяся его взору, вызвала щемящее чувство жалости: «Как можно здесь жить?»
Некоторое время гость стоял на грубом дощатом настиле, пока наконец не услышал мелодичный голос молоденькой горничной:
— Сюда, пожалуйста! — и прошел через туго раздвигающиеся двери дальше. Внутренняя часть помещения не казалась столь убогой — это была довольно милая комната; правда, светильник в дальнем углу едва мерцал, однако видно было изящное убранство и чувствовалось, что благовония здесь зажгли не наспех: их аромат пропитал покои. Все жилище вызывало ощущение чего-то родного.
— Хорошенько заприте ворота. Может пойти дождь. Экипаж — под ворота, челядь сюда и вот сюда, — послышались чьи-то голоса.
С другой стороны прошептали:
— Кажется, сегодня поспим вдоволь.
Шептали тихо, но совсем рядом, и поэтому кое-что можно было разобрать.
В хижине между тем подробно обсуждались последние новости, и вот уже запели первые петухи. С былого разговор перешел на мечты о будущем, но тут в задушевную беседу ворвался новый гам — на этот раз петухи пели взапуски, звонкими голосами. Это навело на мысль о том, не светает ли уже, но особой охоты спешить с возвращением, когда на дворе еще глубокая ночь, не было, и они забылись еще на мгновение. Однако вот уже и щели в дверях побелели; тогда мужчина сказал, что этого ему не забыть никогда, и вышел.
Стояло исполненное великолепия утро, какое бывает только в месяц цветка У, когда и ветки деревьев, и трава в садике залиты изумрудом свежей зелени. Вспоминая проведенную здесь ночь, он жадно смотрел назад до тех пор, покуда большое коричное дерево у дома не скрылось из виду.
CI
Нерастаявший снег, что остался за северной стеной дома, крепко подморозило; на оглоблях поставленной здесь повозки, переливаясь, искрился иней. Сколь ни ярко светит предутренняя луна, и при ней нельзя не отыскать укромный уголок.
В галерее стоящего поодаль храма сидит на поперечной балке знатный на вид мужчина и беседует с женщиной. О чем они говорят? Кажется, беседа их никогда не кончится. Очаровательной выглядит ее склоненная головка и силуэт; изумительно, когда вдруг повеет невыразимым благоуханием ее платья. Чарует и шепот, что доносится время от времени.
СII
Когда святейший Сёку[154] из Коя направлялся однажды в столицу, то на узкой тропинке он повстречал женщину, ехавшую верхом на коне. Служка, что вел под уздцы ее коня, по оплошности столкнул лошадь старца в канаву. Сильно разгневавшись, мудрец принялся бранить его:
— Это неслыханная грубость! Из четырех разрядов учеников Шакья-Муни — бикуни ниже бику, убасоку ниже бикуни, убаи ниже убасоку.[155] И бику подобным убаи повергнут в канаву! Это неслыханное доселе злодеяние!
Мужчина-проводник отвечал на это:
— Вы, никак, что-то изволили сказать, да мне ничего не понять.
И тогда святейший взбесился еще больше:
— Что я сказал, говоришь?! Ах ты, невежа и неуч! — выпалил он в гневе, но вдруг со смущенным видом, будто произнес самое невозможное ругательство, повернул коня и ускакал обратно.
Можно сказать, это был диспут, достойный уважения.
CIII
Говорят, будто редко встретишь мужчину, который бы сразу и впопад отвечал на вопрос женщины. Во времена экс-императора Камэяма[156] всякий раз, как во дворец приходили молодые люди, шутницы-фрейлины испытывали их вопросом:
— Приходилось ли вам слышать кукушку?
Какой-то дайнагон ответил на это:
— Такой невежда, как я, и не мог сподобиться слышать ее.
А господин Внутренний министр Хорикава[157] изволил сказать так:
— В Ивакура[158] как будто слыхал…
— Ну, так-то ответить нетрудно, — обсуждали его ответ дамы, — а насчет невежды уже и слушать надоело.
Говорят, что вообще мужчину надо специально воспитывать, чтобы над ним не смеялись женщины. Кто-то рассказывал мне, что прежний регент из храма Чистой Земли в юности получал наставления от монахини-императрицы Анки,[159] потому и был искусен в разговоре.
153
155
159