Некоторые выдающиеся отечественные биографы и геоморфологи начала века считали, что современный Крым — это жалкий остаток большой горной страны, провалившейся в Черное море. Доводов для таких утверждений уйма: круто обрывающиеся, как бы съехавшие, или соскользнувшие, к морю южные берега; открытые на юг «сквозные» долины в восточной половине полуострова, напоминающие устьевые остатки больших ущелий; глубокие каньоны в северных отрогах полуострова, которые были разработаны явно более мощными потоками, нежели современные малые ручейки, текущие по их днищам. Об этом же свидетельствует наличие высокогорных реликтовых животных и растений, как бы застрявших на этом обломке большого горного массива. Таковы альпийская галка и крупный козел, исчезнувшие здесь в конце каменного века. И еще один факт: большое сходство современных моллюсков, ящериц и растений Крыма с таковыми севера Малой Азии, говорящее за недавнее сухопутное соединение нашей страны с турецким берегом.
Вот только по поводу датировки этой катастрофы мнения геологов и биогеографов расходятся. Одни уверяют, что она произошла еще в плиоцене, другие называют чуть ли не эпоху раннего неолита! Быть может, подводные исследования в Черном море помогут когда-нибудь установить истину.
В третичном периоде Крымская суша была обширна и даже соединялась временами с Кавказом и Балканами. На южном берегу Крыма обнаружены слои с остатками миоценовых гиппарионов, антилоп трагоцерусов, некрупных тюленей. Близ Керчи известны ожелезненные кости позднеплиоценовых слонов, лошадей и оленей, совершенно подобных находимым на Тамани и у подножий Балкан. Между тем северный Крым, его степные равнины и предгорья служили в ледниковые эпохи четвертичного периода убежищем для способных к миграциям животных мамонтовой фауны. Холод и снег загоняли сюда на зиму несметные стада сайгаков, лошадей, ослов, северных оленей. Проникали с равнин Причерноморья даже песцы, белые куропатки, полярные совы. Ведь при низком уровне Мирового океана и Черного моря в ледниковые эпохи теперешние мелководья Сиваша были необозримыми степными равнинами. Итак, всего в пределах 15—70 тысяч лет тому назад, т. е. в эпоху вюрма, в районе Симферополя и Евпатории был животный мир арктической тундры! Современным жителям жаркого Крыма трудно даже представить себе такие ландшафты относительно недавнего геологического прошлого.
Попав впервые зимой 1956 г. в окрестности Бахчисарая («Города-сада»), я не уставал восхищаться здешними ландшафтами и реликвиями недавнего прошлого. Бахчисарайский дворец был построен татарами Уланской орды на левом берегу ручья Чурук-Су. Его уютный дворик-сад заполнен теперь старыми деревьями вяза, шелковицы и ясеня. Занятна зарешеченная башня для обитательниц гарема, наблюдавших оттуда для «поддержания тонуса» дикие схватки — игрища джигитов. Массивна небольшая мечеть со слезоточивым мрамором фонтана, загадочны полутемные палаты, выходящие на затененные от солнца веранды. Весь этот комплекс старого разбойничьего гнезда уже давно превращен в местный краеведческий музей. В одном из его помещений я часами разбирал и определял многотысячные коллекции костей, добытых местными археологами в береговых крепостях генуэзцев, поселениях тавров, гробницах скифо-сарматов и пещерных жилищах охотников нового и древнего каменного века. Даже без просмотра орудий, предметов домашнего обихода, украшений и письмен, при раскладке и определении обломков черепов, трубчатых костей и зубов диких и домашних животных перед мысленным взором биолога вставала волнующая картина смен крымской фауны, появления и развития животноводства, вспышек жизни, войн и угасания поселений разных племен и народов в пределах этого земного рая.
Целое поколение археологов конца прошлого и начала нашего столетия вскрывало тайны тысячелетий при раскопках пещерных стоянок крымских неандертальцев и кроманьонцев. Глубокие каньоны, вертикальные и неожиданные обрывы их известняковых стен создавали идеальные места для загонных охот, особенно на лошадей и ослов, которые любили отдыхать на ветерке, стоя над самыми кромками пропастей. Первобытным охотникам в ту пору здесь было раздолье. Навесы и пещеры давали убежища от непогоды и уют для пиршеств после удачных охот (рис. 8).
Г. А. Бонч-Осмоловский исследовал мустьерские слои пещер Кийк-Коба, Аджи-Коба и обнаружил в первой остатки скелета крымского неандертальца. С. И. Забнин и О. Н. Эрнст вскрыли палеолитические слои и придавленный обвалившейся скалой завал мамонтовых костей в пещере Чокурча недалеко от Симферополя. О. Н. Бадер раскопал там же пещеру Волчий Грот, а С. Н. Бибиков — предгорные пещеры Сюрень, Шайтан-Коба, Фатьма-Коба и ряд других. В фаунистическом смысле состав кухонных костных остатков из пещерных слоев показывал отчетливую картину его полной зависимости от местоположения пещер. В слоях предгорных стоянок здесь явно преобладали остатки ослов, сайгаков, мамонтов. В стоянках или, быть может, временных бивуаках, запрятанных в горных распадках, откладывались остатки пещерных медведей, пещерных гиен, встречались кости баранов и козлов. Иными словами, древние охотники осваивали то, что было, так сказать, под рукой.