Вскоре из-за поворота появились наши.
— Идут! — вскрикнула Елена Ивановна. — Все девять идут!
Надо было их видеть! Грязные, потные и… радостные. Евгений, приложив руку к фуражке, собрался было мне рапортовать о бое, но я остановил его:
— Сообщишь об операции в лагере.
Тогда он сказал тихо:
— Клятву свою мы сдержали: отомстили за Марка Апкаровича…
Мы не могли налюбоваться на них, целовали, пытались отобрать у Ветлугина пулемет, порядком отдавивший ему плечи. Не тут-то было: Героша решил до самого лагеря нести свой РПД, как знамя победы.
Итак, совершилось боевое крещение отряда! Это была наша первая операция. Естественно, она взбодрила весь наш лагерь. Каждый хотел знать все подробности. Участники операции, — глаза их еще горели, а на губах все вспыхивала улыбка, — выстроились передо мною, Евгений отчеканил три шага вперед и скупо отрапортовал:
— Товарищ командир! По вашему приказу девятнадцатого августа была произведена разведка. На обратном пути разведчики устроили засаду и убили не менее сорока восьми гитлеровцев. Добытые сведения будут переданы в штаб куста партизанских отрядов.
— Ура-а! — раздалось по лагерю. Глазами, полными восторга, смотрела на своего Виктора-героя Мария Янукевич, шумно дышала простодушная Евфросинья Михайловна.
Я объявил разведчикам благодарность и приказал коменданту лагеря выдать каждому за обедом по сто граммов спирту.
Когда «официальная» часть закончилась, отряд окружил разведчиков. Посыпались вопросы: кто, да как, да скольких фашистов уничтожил? Но, подражая Евгению, не слишком многословны были и его разведчики. Их скромность меня радовала, я вспоминал слова покойного Попова: «Успехами в тылу у врага не бахвальтесь, ваша слава от вас все равно не убежит».
В нашей «командирской» палатке Елена Ивановна, доставая сыновьям из их рюкзаков чистое белье, старалась выспросить о подробностях диверсии Геню. На его юношески тугих щеках горели пятна румянца. Но он, подмигивая Евгению, молчал. Изредка говорил тоном бывалого бойца:
— Ну, разве все расскажешь, мама? В бою как в бою…
Сто граммов развязали разведчикам языки, и картина первой операции стала нам ясной.
Разведчики, идя на операцию, соблюдали осторожность: шли цепочкой, несколько раз делали крюки, чтобы спутать следы, заходили в леса и перелески.
Дорога к Смоленской шла через Крепостную. На ней-то, в шести километрах от каждой из обеих станиц, на развилке Евгений оставил шестерых разведчиков в хмеречи, сам же с двумя товарищами пошел к Смоленской. Шли, казалось, бесшумно: ни ветка не хрустнула под ногами, ни лист не прошуршал. И все же чуть не погибли.
Сойка, проклятая трусиха-сойка, что-то учуяла и подняла спросонья стрекот на весь лес… На ее панику фашисты ответили своей паникой: загрохотали очереди из автоматов.
Евгений с двумя товарищами лежали до тех пор, пока и сойка и немцы не угомонились. Только тогда разведчики один за другим проникли в станицу.
Немцев оказалось в Смоленской много. Удалось выяснить, что было у них не меньше четырехсот автоматчиков, два броневика, четыре десятка автомашин. Но тяжелых орудий и минометов — ни одного. Очевидно, путь через горы представлялся фашистам приятной прогулкой, они надеялись обойтись только легкими минометами и горными пушками.
Гитлеровцы расспрашивали у смольчан, велика ли станица Крепостная и далеко ли до Архипо-Осиповской. Отсюда и возникли у разведчиков подозрения, что именно эта колонна фашистов собирается открыть движение немцев к Туапсе, Сочи и дальше — к Турции.
Накануне вечером оккупанты усиленно чистили оружие, заправляли машины горючим. Вероятнее всего, собирались двинуться в путь…
Евгений с товарищами так же осторожно покинули Смоленскую и поспешили к своим разведчикам.
У развилки дорог, там, где вплотную к шоссе подходит густой лес, наша группа легла в засаду. Евгений выставил в дозор сигнальщика, отправил в условленное место на шоссе Еременко — в засаду. Чуть в стороне оставил группу прикрытия на тот случай, если враг, оправившись от первого удара, перейдет в наступление.
Лежать было тяжело. Мучила жажда. Отдыхали по очереди. И так прошли день и ночь. А шоссе — безлюдно. Разведчики стали даже предполагать, что фашисты отказались от своего плана.
Утром сигнальщик доложил о приближении неприятеля.
Первым показался броневик-разведчик. Идет и на всякий случай простреливает придорожные кусты из пулемета. За ним, чуть отстав, шли две трехтонные машины с автоматчиками.