Верховые начали обходить противника. Враг повернул вправо, но, увидев наших, как и следовало ожидать, подался по направлению на Бакчетск, где предполагалась наша засада. Противник шел в беспорядке, бросив пленных. К сожалению, Нижегородова, посланного к Бакчетскому мосту, ожидала неудача. Жители деревни Хандалы во главе с эсером Дедовым, которого, к великому нашему стыду, мы в свое время просмотрели и не арестовали, обстреляли отряд, когда он появился в деревне. Вследствие этого наш отряд вынужден был задержаться и не успел вовремя устроить засаду у Бакчетского моста. Таким образом, противник пробрался через мост и остановился в селе Рождественском, жители которого, кстати сказать, настроены были очень реакционно.
После этого боя во всем районе царил необычный подъем. Нам досталось около 40 винтовок и тысяч 50 патронов. Приняв первое боевое крещение, мы выявили людей определенно стойких, что было для нас также очень важно.
Глава IV
Как мы вооружались. Борьба с хулиганством в наших рядах. Заговор эсеров. Поход Красильникова. Бой под Тасеевом. Восстание в Абане, Кучерове и г. Енисейске. Ликвидация отрядов Валькова. Организация единого районного штаба. Штабная газета. Укрепление Тасеева.
В селе Рождественском противник расположился в боевом порядке.
Наш кордон стоял в деревне Денисовке. Через две недели противник произвел маневры и занял Топол. Из Денисовки нам пришлось отступить, и мы заняли Колон, Бакчет и Борки, не оставляя Шеломков. В таком положении простояли месяца полтора. За это время было много разведочных боев, в частности, мы разбили целиком эскадрон кавалерии противника, который попал на нашу засаду. В этом бою мы получили полное кавалерийское снаряжение. В лошадях у нас и так недостатка не было и, благодаря полученному оружию, седлам и шашкам нам удалось организовать еще один эскадрон кавалерии, командиром которого был назначен Нижегородов. За это же время в мелких боях мы приобрели достаточное количество всякого оружия. Так росло у нас вооружение.
Но как обыкновенно бывает, среди такой массы, как наша, появились и хулиганские элементы. Это воронье стало организовываться в группы. В самом Тасееве они ходили по домам и занимались вымогательством у населения, особенно у зажиточной его части — местных торговцев.
Штаб решил принять против них самые строгие меры, и первая же попавшаяся группа была расстреляна.
Во всех наших войсках находилось пять человек офицеров — бывших эсеров, бежавших при разгоне Директории{20}. Один из них был у нас назначен начальником кавалерийского отряда, остальные никаких руководящих должностей не занимали. Так как наше восстание происходило под лозунгом восстановления Советской власти и руководилось большевиками, то за этими людьми как представителями другого лагеря был установлен строгий надзор. Как и следовало ожидать, при наступившем сравнительно затишье они первые морально разложились, начали вести разгульный образ жизни и пьянствовать.
Им было указано, что они, ведя такой образ жизни, не минуют серьезной ответственности. Зная, что мы шутить не любим, и боясь последствий нашей угрозы, они решили устроить заговор. Мы же, предвидя это, нарочно в их присутствии обругали и выгнали одного из наших товарищей. Считая его обиженным нами и, следовательно, сочувствующим им, они, не опасаясь его, начали обсуждать план побега к Колчаку.
Вырваться от нас было очень трудно, а пройти на лыжах они не могли. Тогда они разработали план, состоявший в том, чтобы устроить в Тасееве контрреволюционное восстание и тем искупить свою вину перед Колчаком. Как всегда бывает, каждая группа всегда находит сочувствующих, так и здесь, правда, небольшое количество, нашли и они.
Они решили сначала отравить Астафьева и меня, для чего приобрели флакон яду. С Астафьевым они полагали легко справиться, так как с ним можно было встретиться в частной обстановке и «в товарищеской беседе» или за выпивкой подсыпать ему яду. В этом отношении труднее дело обстояло со мной, так как вина я не пил и на вечеринках не бывал. Тогда они решили меня застрелить через окно в то время, когда я сижу в штабе. Это решение должны были привести в исполнение в течение двух дней. В том случае, если им не удастся заманить Астафьева на беседу, решили и его убить немедленно после того, как разделаются со мной. Так нам было доложено товарищем, поставленным для наблюдения за офицерами.