Сам капитан, я, старшина и четверо солдат, приняв меры предосторожности, приблизились к дому, где поселился майор. Было решено, что я приду к нему как гость, воспользовавшись его приглашением, а дальше…
А дальше вышло так. Выждав часов до десяти утра, то есть до того времени, когда можно было идти в «гости», не возбудив подозрений, я постучал в застекленную дверь. Мне отворила хозяйка, пожилая, нарумяненная, вся в рожках-папильотках, и проводила в комнату постояльца. «Майор» валялся на тахте и курил. Увидев меня, он слегка встревожился, но тотчас же блеснул улыбкой, обнажив великолепные зубы.
— А, комендатура, почет и уважение. Садись, гостем будешь.
Мы поболтали о том, о сем минут десять, после чего я предложил.
— Знаешь что, товарищ майор, мой хозяин отбыл к начальству — поедем купаться, машина есть.
Майор наморщил лоб, потом вскочил с тахты.
— Дело, старшой, поехали.
— А может на твоем «Виллисе»?
— Понимаешь, какое дело, мой драндулет что-то захандрил — мотор барахлит.
— Ладно, — согласился я, — поедем на моем…
Мы поехали. Майор сел рядом с шофером. Подтянутый, необычно торжественный старшина, осведомленный, какую птицу он везет, был корректен и вежлив, как дипломат на приеме, и осторожно уголком глаза поглядывал на своего соседа. Саша Малоличко, представленный как мой ординарец, молчаливо сидел в углу рядом со мной.
Майор упивался красотами окрестностей и рассказывал такие анекдоты, что у Саши краснели уши, а я от души хохотал и, стараясь не отстать, черпал из своих запасов слышанное ранее в госпиталях. Майор сочно и густо ржал, еще более повеселел, лихо отсвистел какую-то допотопную песню «Черные гусары».
Мимо проносились поля, перелески, разбитые войной деревни. Я посмотрел на красивый, правильный профиль майора.
«Ну погоди же, черный гусар, посмотрим, что ты вскоре запоешь».
Майор неожиданно закрутил головой.
— Что-то долго едем, господа военные, где же река?
— Здесь, недалеко, — ответил я, — сразу за городом.
Я сказал это спокойно, и майор принял это спокойно, но если б он только знал, в какой город мы направляемся — мы ехали в город К…
Замелькали маленькие, увитые плющом домики. Мы въехали в затопленный солнцем, зеленый городок и остановились у ратуши.
— Простите, товарищи офицеры, — деликатно забасил старшина, — моторчик перегрелся — водички залью.
— Залей, братец, залей, — покровительственно проговорил майор, — а мы тем временем разомнем старые кости.
Мы вылезли «разминать» кости, медленно подошли к могилам у ратуши. Я оглянулся — старшина с ведром подошел к колонке, набрал воды, залил в радиатор. Мы закурили и подошли ближе к могилам.
— О, прах русских воинов, — высокопарно произнес майор, — вот где ты лежишь, как далеко от родных краев. О, русские могилы, сколько их, где их нет?
Я закусил губы. Ах, сволочь. Ты еще издеваешься, а сколько русских могил возникло по твоей милости?
Подошел старшина и срывающимся от волнения голосом сказал.
— Тут вот есть очень интересный памятник, весь черный и золотистый, его нужно обязательно посмотреть, — старшина здорово волновался.
Ничего не подозревавший майор подошел к могиле и впился взором в золотую надпись… Сильный удар в челюсть опрокинул меня навзничь. Тотчас рядом со мной, как мешок с мукой, рухнул майор, сбитый страшным ударом. Багроволицый старшина схватил его за грудь, приподнял с земли и так ударил его, что тот потерял сознание. Через мгновение Саша сидел на нем верхом, отстегнул кобуру, обшарил карманы. «Майору» связали руки ремешком от планшета. Старшина вылил на него полведра воды, и тот едва очухался. Странное зрелище являл собой пойманный гитлеровец. От великолепного майора не осталось и следа — перед нами на помятой клумбе сидел, трусливо моргая, человек с огромным синяком под глазом.
IV
моей памяти навсегда останется это страшное утро…А утро, утро было какое! Чудесное, летнее, сотканное из золота солнечных лучей и голубизны горного воздуха. Небо бездонное, алмазное, чистое, вымытое ночным дождем, просушенное теплым ветром.
Вдруг воздух со свистом рассекли металлические подвижные тела. Тройка «мессеров» пронеслась над самой крышей к центру города, поливая улицы пулеметным огнем. Все замерли. Затем прошло второе звено, забухали запоздалые разрывы зениток, над городом закрутилось «чертово» колесо. Бомбардировщики входили в пике, взмывали вверх, а земля, вздрогнув от тяжелого удара, вздымала ржаво-черный фонтан огня и дыма.