Несколько движений, пара узелков — и уже готов черный заяц, страшный и мерзкий заяц-вуду.
— Лови, мама, подарочек! Лови, дорогая... Ап!
Она швырнула, целясь в лицо, и я, защищаясь, поймала это странное изделие. Заяц был теплый и мягкий, как живой, и омерзительный на ощупь.
— Бросай! Вы же взрослая женщина... Вы что, ничего не понимаете?!
— На удачу, на удачу, мама! Не слушай его...
Саша выпрыгнул из-за прилавка и мчался ко мне на помощь. Руки стали мягкими и непослушными, пальцы как вареные макаронины — и все-таки я напрягла до отказа волю и бросила зайца туда, откуда он пришел.
А потом я побежала прочь. Прочь от Сашиного бубна, и от Сороки-воровки, и от всего этого морока.
Глава 3
С тревогой я посмотрела в окно: оконные прямоугольники уже почернели, народ потихоньку потянулся к дверям. Поудобнее взялась за палки и тоже направилась к выходу. Это мне далось нелегко: рюкзачок с привязанной рыбой тянул назад, лямки врезались в мои худенькие плечи, стремясь превратить в подобие Венеры Милосской. Я поняла, что переоценила силы, все время останавливалась, отдыхала и проклинала свою жадность. «Вот что за странность такая! Если захочется — обязательно надо купить! А то ночью не засну», — причитала я по дороге, хоть и знала, что бесполезно. Не могу смириться с неисполнением желаний: такая родилась, такая и помру.
С трудом приоткрыла тяжелую дверь и сразу получила пригоршню мокрого снега в лицо: на улице веселилась метель. «Ничего страшного! — подбадривала я себя. — Сейчас вызову такси — и все дела». Однако мой мобильник не подавал признаков жизни, и на черный экран красиво опускались снежинки. Да что же это? Телефон новый, аккумулятор с утра был полный. Я упрямо тряхнула головой, предчувствуя беду, и решила голосовать.
Неожиданно из снежной круговерти вышло подвыпившее существо в шинели, треухе и с баяном на плече.
— Подай денюжку, я тебе сыграю...
— У меня нету.
— Врешь, — с ненавистью сказал пьяный музыкант. — У таких, как ты, всегда деньги есть. Я вашего брата вижу насквозь.
Отчасти он был прав: наличка потрачена, но оставалась карта. Я уверенно махнула рукой, и подрулило такси.
— Есть терминал? Карты принимаете?
— А у вас какая?
— У меня «Виза голд», — строго ответила я, привычно распахнула портмоне и растерянно уставилась на карту магазина «О’кей», которая сияла золотой полоской. — Здесь же лежала моя «Виза»! Где она?.. Это цыганка подсунула! Помогите! У меня украли карту!
— Дура, — обиделся шофер. — Сразу видно, мошенница. А выглядишь как культурная женщина!
Машина яростно рванула с места.
— Значит, у тебя и вправду денег нет? — с сочувствием спросил музыкант. — А что есть? Закурить не найдется?
— Пошел вон, урод, — процедила я не разжимая губ.
— Не злись, сестренка! Не пропадем! — вдруг радостно заорал несчастный. — Танцевать ты, конечно, не сможешь, зато будешь петь!
— Извини, я уезжаю.
Я активно шарила в карманах — как я забыла про «Подорожник»? Поеду на автобусе. Увы, проездного тоже не было: я чуть не оторвала карман, но скользкий квадратик исчез бесследно. Это была катастрофа! Мне не дойти до дома с грузом. Я обязательно упаду и опять переломаю ноги! Мимо снова проехало такси, слегка притормозило, а потом скрылось за поворотом. Откуда здесь столько такси? Место, что ли, такое?
— Женчина, машину ловить будешь или тебе не надо? Тогда дай я.
Быстро переступая тонкими ножками на высоких каблучках и щурясь от снега, Сорока-воровка пропрыгала вперед.
— Ой, мама! А я тебя не узнала. Ты чего, машину прошляпила? Может, денег нет? — Она улыбнулась в тридцать три зуба. — Барыга все забрал, да? Хочешь, помогу?
— Оставьте меня в покое! Ты... ты воровка! Сейчас полицию позову!
Мои вопли прозвучали как глас безнадежного отчаяния, последний привет утопленника — жалко и смешно.
— А ты видела, как я воровала? Зови, милая, зови... — охотно согласилась цыганка. — Ты чего все время шумишь? Лучше постой послушай, как снег падает, метель поет. Денег нет — и не надо! Вот у него тоже денег нет — и чего? Сейчас нет — через пять минут будут. Дело наживное!
Сорока вытащила откуда-то зеленую бумажку, скатала в шарик и кинула мужичку, который поймал его с ловкостью циркового тюленя. И, обалдев от восторга, рванул гармонь.
— Ой-нэ-нэ, ой-нэ-нэ...
Она мечтательно закрыла глаза, повела плечами, грациозно и медленно повернулась вокруг, так что юбка превратилась в огромный яркий купол. Потом щелкнула пальцами, и откуда-то вылетело такси и встало как сказочная Сивка-Бурка. Ярко освещенный салон горел золотым новогодним фонариком.