— Что я вам сделала?! Оставьте меня в покое! Если высадите — не дойду! Я сейчас умру, ясно? У меня нога сломана! И сердце слабое! Прямо здесь умру, и вы будете отвечать!
— Ясно-ясно, — согласилась блондинка и схватила за плечо моего соседа, который явно наслаждался скандалом: — Пожалуйста, уступите место! Она инвалид, ей плохо. Разве вы не видите?
— Чего пристала? — рявкнул тот, мгновенно превращаясь из чеховского героя в персонаж Зощенко. — Заведи своего мужика и хватайся.
— Молодой человек, я замужем, — гордо ответила марсианка.
— Ну, это еще нужно проверить, за каким таким мужем! Они же сюда только за пропиской едут. Питерский мужчина никогда на такую горку не полез бы, уж поверьте мне...
Я обмерла от такой наглости — и это говорит мужчина?
— За оскорбление он должен ответить! — робко предложила я.
— Щас отве-етит! — отрезала кондукторша с ледяным спокойствием.
Она надвинулась на врага животом, грудью, всем своим мощным телом; мелочь в кожаной сумке звенела, как кольца боевой кольчуги.
— Я за тремя питерцами замужем была — что толку? Этот самый лучший! Ты-то что в браках понимаешь, козел бородатый?
— Правильно! Выбирайте выражения, мужчина, — поддержала дама в очень длинном шарфе. — Как можно так беспардонно намекать на полноту? В женщине главное — темперамент, разве нет? Такая шикарная блондинка!
— Толстая, худая — какая разница? — закричал гражданин напротив.
— Устроили здесь брачную дискуссию... Горка — доска, залезет — не залезет... Это что, вечер «кому за тридцать»? Нет, это автобус. Держите себя в руках!
— Вот ты, сухопарая, знаешь, что в бабе главное? Мужик! Вы без нас нули.
— А ну, возрази!
Через минуту стекла в автобусе вибрировали от криков. Народ увлекся, а я считала остановки и молилась, чтобы бронзовый идол не бросил руль и не кинулся на помощь к своей половине.
И Бог услышал: мы все-таки доехали! Двери раскрылись, я вывалилась в сугроб напротив родного дома. Задыхаясь, решительно выхватила ригельный ключ как шпагу, и... на снег выпали два квадратика: золотой и зеленый. «Виза» и «Подорожник». Минуту я созерцала их. Ведь все карманы были обшарены! Откуда же, откуда? А потом из глубины измученного сердца вырвался тихий и жалобный звук, похожий на скулеж: «Оуи-и...» Правы были средневековые инквизиторы! Ох, правы! Настоящих ведьм нужно сжигать, чтобы следа от них не осталось, чтобы ни одной капли крови на землю не упало.
— Александровна, ты чего? Совсем плохо, что ли? — Наш электрик в изумлении смотрел на меня. — Чего скулишь? Дай помогу.
Он поднял обе карты, открыл подъезд и придержал железную дверь. Когда загрузились в лифт, Володька не выдержал и спросил, где я была.
— На выставке.
— Там чего, крыши не было? Вся мокрая насквозь — может, вы, как Суворов, через Альпы переходили?
— Да, Володя, именно через Альпы. Можно и так сказать.
И, не слушая больше его дурацких вопросов, я, громыхая палками, выбралась из лифта. Впереди был дом, сладостный дом, как у мышонка Джерри.
Глава 4
Я вбежала в квартиру (наверное, так звери прячутся в родной норе) и прошла в гостиную, оставляя на идеальном паркете цепочку грязных лужиц. Щелкнула кнопками, резко рванула молнию вниз и сбросила пуховик вместе с каменным рюкзаком прямо на тахту. Сама рухнула рядом, глядя в потолок. Родные стены действовали благотворно, и через полчаса я сказала себе, что придумала эту цыганку и во всем виновата врожденная рассеянность и бурное воображение. Минуло еще полчаса, и я почти приняла такое объяснение, хотя где-то глубоко осталась заноза сомнения. Потом посмотрела на лужи около дивана и ужаснулась. «Анна, — строго сказала я себе, — праздник жизни не расцветет в грязи и слезах! Все проходит, и это тоже пройдет».
Выползла в коридор, взялась за швабру и немного успокоилась. Когда вынесла из комнаты пуховик и ботинки, совсем полегчало. Затем наполнила ванну, бросила ароматный шарик и, погружаясь в душистую воду, спросила себя: зачем я так убивалась? Да, произошла накладка, но разве радость моих родных от праздника, который я устрою, не стоит каких-то мелких неприятностей? Я представила себе изумленные глаза, с какими они развернут подарочную бумагу. Счастливые восклицания сольются в хор: «Ой какая прелесть! Где такое делают? Это же раритеты! Произведения искусства! Мама, это же стоит уйму денег! Не нужно было...»