Неожиданно тишина рассыпалась от отчаянного телефонного звонка. Я онемела. Сын! Он разыскивает меня. Бедный мальчик, наверное, решил, что я повесилась после Пашиного визита.
Я вцепилась в трубку, как в спасательный канат, который вытащит меня, тонущую в фантастической круговерти.
— Владик, ты?!
Я тараторила изо всех сил и не давала задавать вопросы, потому что не знала, что отвечать. Если я расскажу правду, Владик может приехать и вызвать «скорую».
— Прости... Спасибо за розы, теперь комната как райский сад... Торт тоже отличный и свежий-свежий...
— Я гуляла... Ну и что? Погода хорошая, телефон я нечаянно отключила. Без очков была...
— Да, Паша все сказал. Отличная идея — дуйте в свой Сингапур, а потом ко мне. А я на Новый год поеду на пароме Хельсинки — Стокгольм. Все-таки перемена обстановки... Алло! Владик, ты меня слышишь? Алло!
В трубке молчали. Мне показалось, что связь пропала.
— Что значит — я все перепутала? А, это вы едете в Хельсинки? А я всегда мечтала посетить Сингапур?.. Нет, мы не пили...
Я погладила карман, куда переложила удивительное кольцо, и вдруг почувствовала, что зря трачу время. Нужно закругляться.
— Что значит — передумали? Ни в коем случае! Поезжайте отдохните. И я отдохну.
Снова в трубке наступила звенящая тишина, я героически держала паузу. Наконец Владик решился:
— Мам! А где ты была? Если не хочешь, не отвечай, конечно, но у меня ощущение, что я разговариваю с незнакомым человеком. Это точно ты?
Взгляд опять упал на карман. Когда же закончится это выяснение? Мне нужно загадывать желание. Вроде все живы и здоровы — чего же еще?
— Мама, я тебя очень прошу: скажи, где ты была ночью?
«На кладбище», — чуть не сказала я, да вовремя спохватилась.
— Считай, что на свидании.
Владик странно вздохнул, как будто его придушили, и рассмеялся:
— Ты что, серьезно? То-то я смотрю... Ну, мать, ты даешь! Рад за тебя: нехорошо человеку быть одному. Так, кажется?
— Так, Владик!
— Ты же у нас дама с бешеной энергетикой, ты же людей притягиваешь. Только будь осторожна, сейчас полно брачных аферистов. Он молодой? Моложе тебя? Вы давно знакомы?
— Да не бойся ты, сын! Я уже большая девочка, все знаю. Он мой ровесник, и получается, что знакомы лет триста. Кроме того, Трофим Васильевич — жених завидный: антиквар, ювелир, историк и просто очень богатый человек. Имеет огромную квартиру и магазин на набережной. Что еще? А-а... Он видный господин и хорош собой.
— Ого! Я удивлен, потрясен и восхищен: именно такой мужчина достоин моей матери. Вдовец? Познакомишь?
— Холостяк, — отрезала я. — При случае познакомлю. Спокойной ночи, Владик!
— Спокойной ночи, мама!
— И еще раз спасибо за розы.
Теперь я была свободна. Первым делом вынула футлярчик, осторожно раскрыла и положила на стол. Камень тихо сиял, отражая электрический свет, как будто благодарил за свободу. Тихонько взяла его в руки и залюбовалась: «Какой же ты красивый! Ус сказал, что ты любое желание можешь исполнить. Это правда?» Сияние камня стало ярче, теплее, он отливал голубым и стал похож на зрачок, и внезапно мне захотелось снова посмотреть на детский портрет. Нет, не буду! Нехорошо смотреть на несчастного ребенка, тем более ночью. Какой ужас! «Аметист, ты мог его спасти? Скажи правду».
Камень молчал. Я села за стол и подперла голову двумя руками, чтобы лучше думалось. Но внутри полная пустота, ни одного желания. «Ах, что бы у тебя попросить? — кокетливо размышляла я. — Сын вырос и пристроен, квартира есть, машина не нужна, хорошая работа тоже есть, здоровье (если не считать прошлогоднего перелома) в возрастной норме». И вдруг я смутилась: при чем здесь все это? Аня, ты, кажется, разучилась мечтать! Желание — это совсем другое! И словно в ответ на мои мысли, окно распахнулось настежь, и тут же в лицо ударила метель, мокрый снег бился и вертелся в черном оконном проеме, сыпался на подоконник и даже долетал до ковра. И внутри камня тоже началась метель: голубоватый глаз смотрел в прошлое, и я снова не понимала, как разделить вымысел и явь...
Я видела, как бредут по колено в снегу пятеро здоровых бородатых мужчин. Один осторожно нес что-то вроде небольшого свертка и крепко прижимал свою ношу к груди. За ними терялись в снежной круговерти стражники с фонарями, похожие на тени. Они явно не спешили, хотя и держали процессию в поле зрения: двигались степенно, с достоинством, понимая, что без них не начнут. Главной работой было не охранять, а дополнять картину, придавать необходимый статус действию, которое представляет собой нечто из ряда вон выходящее.