— Ваша матушка умела гадать?
— Умела, к сожалению, и у меня поневоле порой получается. Вот сейчас получается! — Он наклонился ко мне и тихо, серьезно сказал: — Я хотел предупредить, что кольцо у тебя дурное. Боюсь, подставили тебя с этим камушком: может, и не ангельское око, а сатанинское. Ну на что оно тебе? Верни, пока не поздно, откуда взяла.
— Ничего я не брала. Один антиквар вручил! Тут салон неподалеку.
Я покраснела и рассердилась. Мысленно я уже привыкла носить герб Мнишеков, и эта эксклюзивность была приятной. Но в его словах была странная правда, от которой мои нервишки натянулись и задрожали как струны. Теперь я поняла смысл выражения «играть на нервах»! Василий — играл, и играл виртуозно, оживляя в глубине памяти тот нереальный вечер. При словах «сатанинское око» вспомнились волчьи, прищуренные глаза Уса, которые глядели (или следили?) сквозь табачную дымку. Честно говоря, кольцо он буквально всучил — и я почему-то взяла... На душе стало неуютно, и собеседник сразу это почувствовал.
— Вот видите. — Василий задумчиво посмотрел на мое растерянное лицо. — В душе вы понимаете, что я прав, моя доверчивая Анна Александровна! Тем более что никаких антикварных салонов в округе я не знаю.
И почему-то я ему все рассказала!
— Очень плохо, Анна Александровна! По-моему, он просто перевел стрелку, и теперь вы крайняя.
— Ну откуда вы знаете? Откуда?
— Интуиция и немного логики.
— Не интересничайте, пожалуйста! — жалобно попросила я. — Мне страшно.
— А я не интересничаю! Это голая физика.
— В физике я вообще ничего не понимаю.
— Но воображение у вас имеется? Помните, я сравнивал время с катушкой ниток, которые наматываются на ось вечности? И витки где-то могут совпасть, лечь один на другой — тогда получится ловушка времени, через которую можно перейти на другой виток прошлого или будущего. Смотрите, что я покажу! Это не компьютер, а солидные старые издания, где фотошоп исключается.
Он достал увесистую стопку книг и журналов и плюхнул на стол. Почти везде торчали хвосты закладок.
— Я, уважаемая Анна Александровна, обожаю разгадывать загадки истории, и тема Самозванца — одна из моих любимых. Все думаю, был ли он Рюриковичем или не был?
— И что?
— Не отвлекаемся! Не в нем дело... Женщина, в которую влюблен мужчина, — это ключ ко всем загадкам. Посему я внимательно изучал Марину, потом мои занятия прервались из-за недостатка времени. Вот смотрите...
Он медленно переворачивал страницы, демонстрируя портреты, и везде левая кисть Марины была жирно обведена фломастером.
— Видите?
— Ничего не вижу!
— Правильно, потому что на руке ничего нет. А было! На всех этих картинах раньше было кольцо. Я его прекрасно помню и, когда вы лежали бесчувственная в моей сторожке, я не без удивления рассматривал аметистовый перстенек. Сначала не мог вспомнить, где видел. Затем вспомнил, стал листать и... Ни одного портрета с кольцом — как в воду кануло! Я стал думать и понял, что вы в опасности. И поверьте, только этим объясняется навязчивый интерес к данному украшению. Еще во время дождя хотел поговорить, но вы позорно бежали...
— Да погодите вы! — У меня от ужаса пересохло во рту. — Какая опасность? Все участники этой истории давно мертвы. Вы намекаете, что могут обвинить в краже музейной ценности?
— Теоретически и это возможно. Однако мой кладбищенский опыт показывает, что смерть — понятие относительное.
— Относительное?
— Конечно! Не допускаете, что говорили лично с атаманом Усом, а не с его потомком? Как вам такая идея? Одержимый мыслью о родовом проклятии, Ус мечтал избавиться от кольца — и это ему удалось! Теперь вы крайняя.
— В к-каком смысле? Что вы имеете в виду?
— Ну вот скажите: Марина может без боя отдать волшебное кольцо? Тем более что оно по праву ее. И если атаман пробрался сюда, то почему она не может пойти по его следам?
Глава 12
Наступила мертвая тишина. Сначала я почувствовала, как поплыли перед глазами Маринины портреты. Затем лицо ее изменилось: глаза ожили, стали блестящими, она усмехалась, как гоголевская панночка. Потом погрозила мне пальцем и ехидно подмигнула, кривляясь... Я зажмурилась, захлопнула книгу и смахнула всю эту макулатуру со стола.
— Тише, тише, Александровна! Ты чего? Или почудилось что-нибудь?
Василий говорил с легкой иронией, но из-под спутанных черно-седых завитков смотрели пристально вороньи глаза — просто прожигали меня насквозь.