— Раньше не имел на это права: копия не должна быть лучше оригинала, — таинственно сказал Василий. — Но я уверен: ты постепенно привыкнешь.
— В смысле?
Он внимательно рассматривал меня, словно через увеличительное стекло. Днем этот человек сверкал, как бенгальский огонь, — фейерверк эмоций и улыбок. Теперь он сканировал каждый миллиметр моего лица как некое всевидящее око.
— Не нужно так смотреть! Я как будто стою под лупой... Хотя это неважно.
— А что важно?
— Я устала и хочу домой.
— Мать, ты чего?
— Не трогай меня!
Я решительно сделала шаг в сторону и чуть не упала, потому что ноги внезапно согнулись. Голова закружилась, не желая сидеть на шее: она, точно маленький воздушный шар, рвалась вверх. Сейчас взлетит, как одуванчик, и что тогда делать? Все предметы дрожали и расплывались, словно отражения в воде.
— Ой, кажется, я тону.
— Аня, тебе опять плохо?
Василий подхватил меня под руку. Он снова стал прежним, но выглядел ужасно: бледный, под глазами тени.
— Тебе, что ли, хорошо? — слабо огрызнулась я. — Все, хватит, вызываю такси и уезжаю.
— А мы? Как нам без тебя? Неужели ты нас бросишь в такой день?
— Я не в духе и очень устала, — как можно строже сказала я. — Вы уж сами как-нибудь...
— Ну ты даешь... Не ожидал. Это предательство!
Треха все понял и максимально напряг свое обаяние, чтобы смягчить мое сердце: поднял уголком брови, опустил глаза и прижал к подолу плаща нос, оставив мокрый блестящий след. Дескать, смотри, мама, какой я непосредственный и преданный — и хозяин такой же! Прости его! Он не хотел, просто так получилось. Сердце слегка дрогнуло, и вдруг кто-то насмешливо шепнул в ухо: «Одна уйдет, другая останется». Фу, в какую неприятную историю я попала!
— Господи, да что тут непонятного? Не хочу я никого видеть сейчас! Я думаю только о Валентине, даже голос ее слышу, понимаешь?
— Еще как понимаю! В этом-то все и дело. — Василий мрачно посмотрел из-под густых бровей. — Я тебя даже ни о чем не прошу. Просто говорю как есть: откажешь — я от тоски чего-нибудь сотворю. И имей в виду, Анна, сегодня мне умирать не страшно.
— Да разве можно так настаивать? Это же... жестоко! Ты не оставляешь мне выбора!
Василий на секунду задумался.
— Прости, я не подумал об этом. Чужой выбор нужно уважать. Бывай!
Он развернулся и, ссутулившись, быстро зашагал прочь. Треха зарычал, кинулся следом, пытаясь поймать за рукав и оглядываясь в панике: дескать, чего молчишь, мать? Василий, не останавливаясь, аккуратно, но решительно отодвинул пса ногой, а на меня даже не оглянулся. Было ясно, что он не шутил.
— Стой, ты куда?
— На набережную, конечно.
— Зачем?
— Тебе знать не обязательно.
— Подожди!
Я задрожала как осиновый лист: кто знает, на что способен в горе безрассудный упрямец? Вдруг шагнет с набережной, чтобы уплыть на спине гиппокампа в другой, сказочный мир? В тот, который рисовал на своих картинах и о котором мечтала Валентина? «Странствовать лучше втроем. А ты, монада, запомни: там лучше, там такая красота, что забываешь обо всем!» — зазвучал в ушах Валин голос. Нет уж, хватит одного несчастья на сегодняшний день.
— Остановись! Стой! Я согласна — поедем вместе!
Василий не оборачивался.
— Вернись!
Но он уходил, а ноги-макароны меня не слушались, и тогда я второй раз за вечер упала в обморок.
Очнулась я на скамейке. Надо мной склонялись ветки молодой липы и Трехина морда, потому что голова моя лежала у него на спине.
— Пожалуйста, не пугай меня так больше!
Лицо Василия украшала прежняя белозубая улыбка: он был искренне счастлив.
— А я тут ради тебя так старался, так старался! Смотри, подушку подложил теплую, лечебную, живую — шерстяную. Нравится?
— Честно говоря, псиной попахивает. — Я села и попыталась найти в сумке мобильник. — Поедем домой!
— Правда? — Он просиял. — Ну, спасибо за приглашение, мать, за доверие! Только к тебе мы не поедем. Я передумал — отвезу тебя в волшебный замок...
— Зачем мне замок?
— Каждая женщина хочет стать принцессой, разве нет?
— Мне уже поздно по возрасту! Я согласна только на королевский статус.
— Хорошо! Поскольку главный маг — я, ты станешь моей королевой. Соглашаешься на такое заманчивое предложение?
— Не знаю, — усмехнулась я. — Говоришь, заманчивое? Меня, как филолога, смущает этимология: заманить, манить, обманывать, мания, магия... Знаешь, игра словами — это мое профессиональное увлечение.
— Ну вот, — обиделся Василий, — снова здорово: при чем здесь обман? Хочешь, сыну твоему позвоню? Скажу, что увожу тебя в гости, потому что ты лучшая женщина на земле! Дай трубу!