И я начала считать. На первой сотне меня подхватил ветер, отнес в осенний лес, осторожно опустил на знакомую полянку. Но куда-то пропали герры музыканты! А без них лес казался спящим и печальным.
Мои глаза превратились в оптические приборы: я видела каждую иголочку на соснах-великанах, каждую прожилку на рыжих листиках. Слух обострился, как у дикой кошки: я слышала, как ворочается в дупле старая сова, которой не спится днем, как шепчутся две улитки на шляпке мухомора; но флейта и скрипка молчали... И вдруг откуда-то появился Василий.
— Анюта, милая моя, яхонтовая, бриллиантовая! Не там музыкантов ищешь! Они ж на волшебном озере, наши маэстро все-таки жабы, и вода — это их дом!
И тут же пронзительно запела волынка. За большущими папоротниками блеснуло озеро.
— А почему вода черная?
— Оно очень глубокое...
На волнах покачивались осенние листья. Изящная лодочка с жабьим оркестром скользила по гематитовой глади, раздвигая носом красно-золотой ковер. Она стремительно удалялась от нас, седая крыса-гондольер уверенно правила к другому берегу. Внезапно налетел влажный и холодный ветер, закружил, выстрелил в небо красным фейерверком, и листья превратились в крохотных жар-птиц, огненных колибри, жаркими искрами улетающих ввысь. А музыканты снова ударили яростную джигу, от которой похолодело сердце: визжали скрипки, завывали волынки, пронзительно стонала флейта...
— Кр-расота-то какая! — прозвучал у меня над ухом мягкий баритон, и сердце замерло от счастья. — Ух-х ты-ы! Никогда не думал, что они в природе существуют.
— Кто?
— Жар-птицы, Анечка, жар-птицы! Примета добрая. Весть хорошая.
— Василий, как я рада, что ты пришел!
— Анна, слушай быстро, что сказать хочу: ты этому Василиусу не доверяй, он из звездных лучей сети плетет и ловит птиц, а эти птицы — наши мечты...
— Как это? Вы же одно и то же?
— Конечно нет! Я птица вольная, а он птицелов...
И тут я проснулась!
Минут пять лежала и повторяла: птицелов, птицелов. Разумеется, это тоже всего лишь сказочный персонаж, но было как-то неприятно. Да ведь были и жар-птицы — весть добрая... Я решила не разгадывать сон, чтобы не расстраиваться или, наоборот, не очаровываться лишними надеждами, и отправилась на поиски земных благ, среди которых чашка кофе приравнивалась к живой воде. Интересно, есть кофемашина или кофеварка в этом психоаналитическом замке? А вдруг, на мое несчастье, здесь пьют только лунный свет и звездную энергию?
Пушистые розовые тапочки (без сомнения, тоже волшебные) привели на уютную и светлую кухню. Солнце беспрепятственно проникало через огромное окно (чуть меньше, чем в гостиной) и ложилось теплым квадратом на дубовый ламинат. Внутри солнечного квадрата мохнатым сюрпризом нежился Треха. Он лежал на спине, как отдыхающий на пляже, широко раскинул лапы и закатил глаза, даже кончик языка высунул от наслаждения.
— Ах, мне бы твои заботы! — завистливо сказала я.
Пес не шевелился. Меня явно игнорировали.
— Знаешь, я никогда не думала, что собаки могут спать на спине и получать при этом удовольствие.
Треха лениво стукнул хвостом об пол, дескать, на тебе, раз хочешь общаться! Никакого почтения, тем более радости от встречи пес не выказывал: видно, мне он отвел последнее место в хозяйской иерархии.
— Чего молчишь? Вообразил себя человеком? Ты негостеприимный! Кстати, что у вас тут пьют и едят? Я умираю от голода!
Вредный пес сделал вид, что не слышит. И опять случилось маленькое чудо: на столе оказался заботливо сервирован вкуснейший завтрак. Рядом с сахарницей сидел игрушечный мишка, сжимая в лапках шелковое сердце.
— Ну что? — не преминула я поддеть ревнивца. — Видел?
Треха скосил глаза и одновременно изобразил полное равнодушие. Я проследила за его взглядом и обнаружила листочек. Четким, красивым почерком там было написано: «Доброе утро, Аня! Я тебе приготовил сюрприз, но вынужден отбыть по неотложному делу! Стремлюсь к тебе — жди...»
У какой женщины не замрет сердце от таких слов? Давненько меня не баловали сюрпризами! Я улыбнулась, налила чашечку кофе и с наслаждением развалилась на стуле, пробуя счастье на вкус.
Так мы радовались вдвоем с вредным Трехой: счастье у нас было разное, а божество общее, одно на двоих. Все было замечательно, я расслабилась и закрыла глаза. И вдруг снова почувствовала присутствие Валентины. Вернее, это чертов пес перевернулся на брюхо и, вытянувшись в струнку, внимательно наблюдал за окном. Форточка была приоткрыта, и желтые собачьи зрачки неотступно следовали за кем-то — от окна внутрь кухни... Я дрожащими пальцами нажала на кнопку, чтобы долить кофе, но из-под резинки вырвалось облачко пара и фарфоровая чашка-цветок рухнула на пол. Осколки белоснежными лепестками разлетелись по всей кухне.