В голове мелькнула смешная и нелепая мысль: неужели он тоже собрался признаваться в любви?
— Да что случилось? — сердито сказала я. — Не тяните.
— Помнишь своего австрийца?
— Тот длинный детектив? — У меня отлегло от сердца. — Конечно! Он ведь лидирует по продажам в этом месяце?
— Точно так.
Демиург достал сигареты и бессовестно закурил.
— Завтра же сюда люди придут!
— Анна, я у себя дома.
— Но это и мой дом, то есть наш.
Я замолчала под его взглядом — это была настоящая гранитная плита. Само собой возникло отчаянное желание, чтобы мой босс онемел. Только этого не произошло. Он заговорил не торопясь, стараясь донести каждое слово, и не спускал с меня глаз.
— Как оказалось, твой подопечный читает по-русски. Писать не может, а читать читает... Сюрприз!
— И?.. — холодея, спросила я.
— Приятно удивленный неожиданной популярностью, он взял в руки наше издание... и был потрясен. Он сказал, что из его книги сделали масспродакшн, украли сюжет и всего этого он не писал. И знаешь, как он назвал тебя? — Демиург помолчал и громко, отчетливо произнес: — По-пу-ля-ри-затор.
Я прислонилась спиной к стене.
— Прекратите... Надо же, меня понизили! Даже не интерпретатор. Давайте закончим этот неприятный разговор.
— Не могу. Он готовит судебный иск о нарушении прав, и это правда жизни, а остальное — эмоции.
— Меня... посадят?!
Он затянулся, потом философски полюбовался, как колечки поднимаются к потолку.
— Скорее меня. А тебя могут оштрафовать и лишить лицензии.
— А у меня нет лицензии.
Демиург неожиданно расхохотался:
— Неужели такое бывает? Не сподобилась за столько лет?
— Вы же знаете...
— Не знаю... Короче, Анна, я договорился, однако есть условие — твоя фамилия больше никогда не появится в выходных данных. Это джентльменское соглашение.
Он крепко сжал губы и стал похож на римского патриция. «Против необходимости не восстают и боги». Что еще? Меня принесли в жертву обстоятельствам. Видимо, судьба решила сегодня меня прикончить. Понять я могла, но принять...
— Вы же были довольны мной!
— Был, не спорю...
Он по-ястребиному прищурился, как будто отслеживал цель.
— Да не о тебе речь, соратница! В основном я недоволен собой: отстал я, застрял в прошлом, считай, вся наша кипучая деятельность лишь эхо девяностых. Это был толчок, понимаешь? Теперь все поменяю — и тактику, и стратегию, — хочу выпускать серьезные вещи.
— А я? Уволена?
— А ты книгу пиши хорошую — издадим!
— Значит, уволена...
Слез не было, наоборот, яростным цунами поднималось возмущение и протест.
— Это нечестно! Когда-то вы даже не захотели взглянуть на мою книгу... Я же из-за вас занялась переводами, по-пу-ля-ри-зацией!
— Ну, я же не Бог, хоть вы и зовете меня Демиургом. — Он пожал плечами. — Я, скорее всего, ошибся, а во-вторых, срочно был нужен переводчик, так что считай это зигзагом судьбы. Ты, в конце концов, могла развернуться и уйти. Раз приняла предложение, значит, тебя все устраивало.
Демиург устало провел веснушчатой лапой по лицу, совершенно по-хамски кинул окурок на пол и наступил на него изящным остроносым «Бугатти».
— Прости, хотелось бы поскорее закончить этот разговор. Поверь, все к лучшему в этом лучшем из миров, все идет как надо. Хотя мне жаль, Анна, конечно, жаль... Я специально вызвал тебя сегодня, чтоб не было лишних вопросов. Собирай вещи, и я скажу шоферу, чтобы отвез тебя домой...
И тут я чуть было не смалодушничала: хотелось спросить — а это навсегда? Или, может быть, в дальнейшем... ну, скажем, через месяц... Но я хорошо знала своего начальника и гордо кивнула, подавив жалобный писк в глубине горла:
— От машины не откажусь, а стол и пожитки оставляю на память. Ведь должна от меня какая-то память остаться кроме популярных книжек.
И пошла к выходу, высоко подняв голову: приглашение на казнь нужно принимать с достоинством — только так можно остаться в истории. Прежде чем открыть дверь, обернулась: увы, никто не смотрел мне вслед — Демиурга уже не было в комнате.
Глава 16
Дома я села за круглый столик и задумалась. Впервые за много лет у меня было море свободного времени и очень много одиночества — целая пустыня. Что делать с этими двумя стихиями? Утонуть или заблудиться? А вокруг кого-то, наоборот, раскинулся целый океан любви — почему мне не досталось ни капельки? Это несправедливо.