На меня сверху взирал вороний зрачок, он поблескивал и подмигивал.
— Уйди... всевидящее око.
Голова так раскалывалась, что было больно смотреть, и я снова закрыла глаза.
— Плохо тебе, мать, да?
— Да...
— Так надо думать... Разве после такой дряни будет хорошо? Как же ты дошла до жизни такой?
— Не твое дело! Все равно ты сейчас исчезнешь — вот и убирайся в свой лес!
Господи, кому я это говорю? Это же... Вас... Василиус?
— Собственной персоной, мадам! По счастью, вы не заперли входные двери. Так что я не сон, а воплощенная реальность.
Я не только открыла глаза, но даже приподнялась.
— Убирайся! Я позвоню в полицию.
Василиус невозмутимо потряс золотой коробкой:
— Имей в виду: за употребление могут привлечь, да еще как!
Он непринужденно сидел в кресле, положив ногу на ногу, невообразимо прекрасный в элегантном шерстяном костюме, однако бледный и явно встревоженный. Левая рука была обмотана полотенцем.
— Скажи, это все из-за меня, да? Ты меня так сильно любишь?
— Я тебя ненавижу, ты враль и обманщик...
— И что я наврал? Это ты сбежала неизвестно куда, хотя клялась в вечной любви.
— Я ни в чем не клялась! Что у тебя с рукой?
Он кивнул в сторону коридора, и я, по-гусиному вытянув шею, увидела целую груду блестящих осколков.
— Да, любимая, это ты головой пробила. Крепкая она у тебя.
— Я хотела убежать в Зазеркалье, чтобы никогда не возвращаться сюда.
— Ты ничего не перепутала? Может быть, ты бежала из Зазеркалья?
У меня в носу защипало, я еле сдержалась, чтобы не расплакаться.
— А мне некуда бежать: у меня теперь нет работы и... и вообще ничего нет. Даже тебя.
— Даже меня? Какая малость... — Он насмешливо поднял бровь. — Может, ты объяснишь, что случилось?
— Я знаю, что Валентина беременна! И...
— И?.. — В глазах Василиуса блеснул неподдельный интерес. — Ты правда думаешь, что я единственный мужчина в Петербурге, от которого можно забеременеть? — Он почесал бороду и скромно опустил глаза. — Это, безусловно, лестно, но ты немного преувеличиваешь.
— Опять врешь.
Я лежала с закрытыми глазами, чувствуя, как они наполняются соленой влагой, и вот она перелилась через край и заскользила по щекам.
— Как правильно она сказала: почему предают именно те, кому доверяешь?
— Она — это кто? — поинтересовался Василиус. — Твоя подруга -наркоманка? У вас что здесь, притон?
— Нет, моя многоюродная прабабушка из Зазеркалья. Василиус, зачем ты пришел? Разве я звала тебя?
— Нет конечно, — серьезно сказал он. — Хотя иногда пригодится и незваный гость. Тогда, на кладбище, ты ведь тоже сама пришла? Послушай, Анна, ты спасла мне жизнь — похоже, теперь был мой ответный ход. Я рад, что успел, потому что мне бы тебя не хватало... Короче, не желаю жить без тебя! А ты? Ну-ка, отвечай прямо и без кокетства! Я ясности хочу!
— Я тоже... хотела, но теперь... — Я уже махнула рукой на собственное достоинство и захлебывалась рыданиями. — Уходи к своей Валентине, слышишь, убирайся! Исчезни из моей жизни, пожалуйста!
— О нет! Аня, не в моих правилах тревожить молодых матерей. Я свой выбор уже сделал. У нее есть жених, ребенок, и я здесь ни при чем. Вернее, при чем, только совсем чуть-чуть.
— Она же бросилась под машину!
— Бросилась и не отрицает. Я был сегодня у нее. Говорит, отец ребенка ее оставил по причине крайнего безденежья. Пришла она ко мне душу излить, а там ты! Разговор не получился... Говорит, я ее тоже предал. А твои циничные глаза, ехидная улыбка и презрительный вид усугубили боль измученной души.
— Что? — Я села на диване. — Какие глаза и улыбка?
— Ехидные и циничные! Видишь, дорогая, и ты не подарок! Валька говорит, мы вдвоем довели ее до отчаянного шага и лишили веры в людей. Она к нам как к родителям, с открытым сердцем, а мы... И ты, мать, ничем не лучше меня.
— Господи, что же делать?
Он прищурился:
— Не волнуйся, женщина, я уже все сделал. Что за бабы сейчас пошли? Почему вам всегда нужно что-то делать, везде лезть? Вот не полезла бы в мои дела, голова б цела осталась! Ты имей в виду, мне жена-наркоманка и своевольница не нужна!
— Какая жена? При чем здесь жена? Скажи лучше, как ты догадался, что Валентина жива? И что я здесь?
— Плохой бы я был волшебник, если бы не догадался! К тому же у меня есть осведомитель: мне Треха сказал.
— Но ты же сбежал!
— Я уехал дела улаживать! Я же не знал, что ты украла эту коробку. Знал бы — мигом бы нарисовался.
Я хотела возразить, потом побагровела и промолчала.
— То-то, женщина. Украла! По-другому не скажешь, а на правду не обижаются. — Василиус погрозил пальцем. — Это хорошо, что молчишь. Начинаешь исправляться! Теперь слушай план дальнейших действий. Тебе интересно?