— Интересно... — прошептала я, чувствуя, как расслабляется во мне каждая клеточка, как захлестывает приятное тепло.
Рядом со мной был мужчина, и уже не хотелось ничего решать, руководить, выяснять и доказывать.
— Итак, с Валентиной произошли наилучшие изменения. Она побывала на краю гибели и твердо решила встать на путь исправления, не повторяя ошибок прошлого. В свою очередь я, заручившись обещанием, что буду посаженым отцом на свадьбе, отправился на поиски малодушного жениха.
— Начинающий художник, наверное?
— Нет, литератор, но тоже начинающий.
— Литератор? Способный, перспективный?
Мне стало интересно.
— Скорее, не лишен искры таланта. Последняя вещь продается на ура, а вот денег почти не получил.
— Как это? Не понимаю.
— Обыкновенно! Сказки обман: он, когда узнал, что вещь будет издана, на волне эйфории согласился на любые условия.
— Наивный.
— Он ведь не наш человек, одно слово — иностранец.
— Наверное, из СНГ приехал? — посочувствовала я. — У них сейчас так трудно живется! Особенно творческим людям. Хотя где и когда им было легко?
— Это ты правильно сказала, мать! А наш автор из Шенгенской зоны прикатил — австрияк он, австриец! На родине успеха не дождался, видно, у интеллектуалов там проблемы как в СНГ. По-русски он не писал, но читал, даже каких-то современных писателей знал. После недолгих раздумий рискнул, приехал к нам и не ошибся! Тем более повторяю: парень был согласен на любые условия, лишь бы напечатали!
Я слушала, широко раскрыв глаза.
— Я не слишком занудно излагаю?
— Нет, что ты! Я даже предполагаю, что здесь дело пошло.
— Правильно, пошло. Еще как пошло! Молодой литератор был человеком неглупым — прочитал русское издание и понял, что ему достался гениальный переводчик. Говорит, даже хотел встретиться, однако в издательстве отказали. Ну, в общем, жил парень не тужил. Был в восторге от Петербурга, творческой тусовки и русских девушек. Потом встретил Валю и влюбился. Тут встал вопрос о презренном металле, потому что слава славой, а без денег никуда! Даже зарубежный паспорт жене не вправишь. Пошел к директору издательства, объяснил ситуацию, взывал к справедливости. Тот говорит: контракт есть контракт. И тогда доведенный до отчаяния юнец, наученный неизвестно кем, сказал, что будет подавать иск о нарушении авторских прав.
Ошеломленно слушала я этот рассказ.
— Его зовут... — Я назвала имя. — А переводчик — это я, меня из-за него уволили.
— Как интересно! Надо же, круг замкнулся, — задумчиво сказал Василиус. — Скажу Вале, чтоб тебя в посаженые матери взяла. А мне пришлось разбираться с этим австрийцем и издательством, чтоб обеспечить безоблачный старт молодой семьи.
Я представила лицо Демиурга и тихонько рассмеялась.
— Разобрался?
— Конечно! У меня знаешь какие юристы?
В этот момент в дверь позвонили.
— Я открою!
— Нет, ты меня скомпрометируешь.
Я осторожно спустила ноги на пол.
— А ты дойдешь?
— Должна. Я только что воскресла из мертвых.
Даже не стала спрашивать, кто там, и сняла цепочку. В проеме стоял... Демиург.
— Можно войти?
— Разумеется...
Он держал в руках громадный букет красных роз, похожий на рулон шелка. В недоумении покосился на груду стекла:
— У тебя что, ремонт?
— Вроде того.
Я приняла роскошный плащ, розы и, предвосхищая реакцию директора, когда он увидит Василиуса, нехотя кивнула:
— Проходи...
— Я ненадолго! Хочу кое-что сказать.
Но Василиуса в комнате не было! В волнении озираясь по сторонам, я даже метнулась к окну.
— Анна, что с тобой?
— А что?
— Ну повернись ко мне передом, к лесу задом. Я хочу признаться...
— Не напрягайся, я уже забыла о своем увольнении.
— Аня, я хочу признаться в любви и вручить помолвочное кольцо...
— Нет! Кольцо — не надо!
Я с трудом нащупала стул и уселась, тяжело переводя дыхание.
— Ты сошел с ума? У меня такое чувство, что за эти несколько дней все сошли с ума. Я сама — в первую очередь.
— Отнюдь! Прости, что так долго собирался. Вообще-то ты мне с первого взгляда понравилась. Твоя непосредственность разила наповал. Но как к тебе подойдешь? Переводы, переводы, переводы... Ты была ледяной Снегурочкой без всяких признаков жизни. Твоя холодность остановила бы любого. Как вспомнишь, сколько потеряно времени, так вздрогнешь! Неужели было так сложно подмигнуть?