Внутри что-то сжалось, и её мысли впали в смятение: «Нет, я не могу сделать это сама! Я не хочу!», – метались они. Она стояла молча, и в каком-то странном оцепенении смотрела на нож.
«Решай!», – снова услышала пилот этот зловещий голос.
«Я сделаю это», – наконец услышала она свой, но ставший каким-то чужим голос.
Она приняла решение, но тело не повиновалось, руки застыли. Тело не хотело умирать, ведь оно было такое живое: «Я не хочу!!!!», – кричало оно.
«Я не хочу боли!!!! Я не хочу, я боюююсь!», – отозвалось в мозгу у пилота. Она чувствовала, как её постепенно охватывает слабость, пот выступил у неё на лбу, взгляд замутнился, она не видела уже практически ничего, кроме лезвия ножа, оно был так близко к её груди. Воображение услужливо рисовало ей, как нож входит в её грудь, разрывая плоть, она его практически ощущала.
«Решай!», – прозвучало снова, уже будто издалека. Пилот опять взглянула на свою напарницу и на такой же нож у её горла, увидела её расширенные глаза.
Мысли снова заметались: «Я должна… надо только сделать это быстро… а если… а вдруг у меня не получится… вдруг нож ударит в ребро… боль? Я не хочу!!!», – снова завизжало тело.
Мозг пилота работал лихорадочно: «Надо попасть между рёбер… надо в сердце… надо быстро…»
Но рука оцепенела, она не подчинялась. Тело пилота холодело от ужаса и ноги стали как ватные, чтобы не упасть, она прислонилась к стене, всё ещё держа нож у груди, готовясь для удара: «Я сейчас… сейчас… сейчас…», – повторяла она слабеющим голосом, ноги ослабели окончательно и она начала сползать по стене.
Она сидела у стены, всё также держа нож и всё также повторяя бледными губами почти в полуобмороке: «Я сейчас…»
Тот же человек с холодными глазами подошёл к ней, присел напротив и пристально глядя на неё, наблюдал за её внутренней борьбой, казалось, с каким-то почти садистским любопытством. А она всё не могла нанести этот проклятый удар.
Пилот бросила последний взгляд на напарницу и видит, как приставленный к той нож уже почти впивается в её горло, и она решилась. Секунда, рука дёрнулась для резкого сильного удара, теперь она готова была его принять.
Внезапно её запястье будто сдавили железными клещами. Это было так резко, что она даже не сразу поняла, что произошло. Её враг, который с таким интересом наблюдал за её душевными мучениями, схватил её за руку, остановив удар, который она собиралась себе нанести. Снова его непроницаемые глаза и слова, как показалось пилоту, со скрытой издёвкой: «Я не могу позволить тебе это сделать. Я так тебя люблю».
И эта его издёвка добила пилота. Переборки лопнули, заклёпки из парового котла повылетали, атомный реактор взорвался, как ещё можно описать состояние пилота. Всё! Не было больше страха, ей всё было всё равно и жизнь и смерть. Ей неважно уже было, что с ней сделают: убьют, не убьют, что вообще случится потом.
Как она на них орала. «Гады, сволочи!», – это лишь самые мягкие эпитеты, которым наградила их пилот. Она готова была разорвать их всех, и она чувствовала, что могла это сделать потому, что это был ураган, она была – ураган, торнадо, взрыв неимоверной силы. Эта энергия могла смести всё на своём пути.
Нечто буквально вырывалось у неё изнутри, какое-то непонятное существо. И это «нечто», это существо было неимоверной мощи. В памяти резко сверкнула картинка: Она что-то такое, постоянно меняющее форму. Свет, вспышки, и обрывки телепатических «фраз»: «Это нельзя так оставлять», «Знаю…», «Я к тебе…»
Пилот резко просыпается всё ещё в диком бешенстве с ругательствами на губах.
Голос Штурмана: Тише, тише. Это всего лишь тест, тест это.
Пилот взрывается: Тест!!!!!???? Далее следует непереводимый поток слов.
Штурман: Не надо столько текста, я всё это уже слышал. Я не хотел. Ты сама просила об этом.