сейчас я, уже взрослый человек, слышу в Печоре доносящийся с неба, из-за
облаков, знакомый звук, я замираю среди улицы, стараясь разглядеть в небе
знакомый силуэт. Значит, у Российской дальней авиации идут учения. Видимо
нашёлся и керосин и запчасти, да и «супостат» не дремлет.
В углу старого криворожского аэродрома «Смычка» была учебная площадка
Криворожского авиатехнического училища. На ней стояли все (или почти все)
самолёты и вертолёты гражданской авиации СССР. Ну то, что летало в семидесятые
годы прошлого века. Эту площадку от территории лётного поля аэродрома отделяли
столбы с колючей проволокой. А метров через пятьдесят вдоль этого забора с
внутренней стороны будки с собаками. И один часовой (или охранник) на
центральной дорожке. Я там всех собак прикормил. И пролезая из бурьянов под
проволоку (ну, очень колючую), добирался до крайних самолётов и вертолётов.
Вскрывал их и попадал в волшебный мир кабин. Как же интересно было сидеть в
прогретых солнцем кабинах, вдыхая запахи бензина, лака, металла, рассматривать
приборы, трогать штурвалы, рычаги и тумблеры.
Уже к шестому классу было решено окончательно и бесповоротно - только в
лётное училище. Как говорила моя покойная бабуля Фрося (мамина мама): « Така
планыда в дытыны!». Кто куда, а мы в лётчики.
Я хорошо помню день - 13 августа 1976 года. Я уже съездил в Кременчугское
лётное училище, подал документы, прошёл медкомиссию, сдал экзамены (хорошо
сдал - на пятёрки), прошёл психотбор, собеседование и меня отправили домой в
Кривой Рог со словами: «Если пройдёте по конкурсу и будете зачислены, мы вас
вызовем, а если нет - вернём документы обратно». А конкурс в том году был
сумасшедший - 45 человек на место (это в самом Кременчуге). Не знаю, как на
местах, а в Кременчуге именно сорок пять. Тогда все хотели быть лётчиками. Это
сейчас все хотят быть юристами, чиновниками или менеджерами.
Так вот, спускаюсь я по лестнице со своего четвёртого этажа и вижу - что-то
белеет в почтовом ящике. Открыл, а там конверт со штемпелем Кременчугского
лётного училища гражданской авиации (КЛУГА). Если прислали вызов, то в нём
должна быть одна бумажка. А если не приняли и вернули документы, то конверт
толстый. А он лежит ко мне лицевой стороной, и в полумраке подъезда я не могу
понять, тонкий он или толстый. Протянул дрожащие пальчики и пощупал - то-о-о-
ненький! Вскрыл, а там один стандартный бланк: «Вы зачислены курсантом
первого курса и т.д. и т.п. на факультет лётной эксплуатации вертолётов. Просим
прибыть с вещами и сухарями 28 августа 1976 года лично!».
Когда я вылетел из подъезда к друзьям, ожидавшим меня на лавочке, то по их
словам напоминал гибрид из орангутанга и фугасной авиабомбы. Это
подпрыгивало, орало, перелетало через скамейки и норовило прыгнуть выше
деревьев.
Вечером был трудный разговор с мамой. Она до последнего надеялась, что не
пройду медкомиссию, не сдам экзамены, не примут. Но когда всё свершилось, мама
не стала мне мешать и отпустила меня в самостоятельную жизнь. Спасибо тебе,
мама! Когда я уезжал в училище и уходил со двора, я оглянулся на свой дом, в
котором прошли мои детство и юность. И всем сердцем вдруг понял - это навсегда.
Я буду приезжать сюда в отпуск на неделю, на две, на месяц, - но только в отпуск. А
впереди лежит дальняя дорога, которую надо пройти, и что там за горизонтом,
одному богу известно.
Я помню холодное сентябрьское утро того же 1976 года. Мы, курсанты, стоим
на плацу училища в ожидании развода на занятия и слушаем распоследние
руководящие указания комбата майора Свириденко. На нас новенькая
хлопчатобумажная форма. Ещё не обмявшиеся брюки, курточки и береты. А в
холодном, синем небе, высоко вверху с уютным рокотом крутится вертолёт МИ-4.
Он в первой пилотажной зоне, на высоте 1200 метров и его хорошо видно с плаца
училища. И глаза невольно тянутся к этому маленькому вертолёту, и завидуешь в
душе: « Живут же люди, уже летают!». А в сознание врывается голос комбата:
«Смотреть на меня! До боли, до отвращения! И не отвлекаться в строю! Запомните,
- не все из вас доберутся, дотянут до того вертолёта!» К сожалению, он оказался
прав.
Я помню раннее летнее утро, конец августа 1977 года. Солнце ещё только
всходит над нашим училищным аэродромом Большая Кахновка. Идёшь по