росистой траве на стоянку, к вертолёту. Мягкий комбинезон, который сам же
накануне выстирал и выгладил, не стесняет движений. В наколенном кармане
лётная книжка. В ушах звучит голос инструктора Владимира Павловича Дубовика:
«Саня, ты сегодня вылетаешь первый. Задание простое - полёты по кругу и полёт в
зону (пилотажная зона - это воздушное пространство над каким-нибудь
характерным ориентиром). Вопросы есть? Вперёд!». А за спиной уже первый
самостоятельный вылет и тебе уже кажется, что после Икара не было лётчиков на
земле, а следующий - ты!
Ты уже в кабине. Руки привычно выполняют заученные операции. Грохнул
первый такт двигателя, и белый дым выхлопа окутал на запуске наш учебный МИ-4
с бортовым номером СССР- 35221. Машина прогрета. Запрос разрешения на взлёт.
Взлёт разрешили. Лёгкие движения рук и ног. И вот дрогнула земля и плавно пошла
вниз. Вертолёт послушно опустил нос и, весело грохоча движком, пошёл вперёд и
вверх, резво набирая высоту. Капельки росы бегут по стёклам, лопасти стрекочут
над самой кабиной и земля расступается всё шире и шире. Уже видны ближние и
дальние сёла, поля, лесопосадки, окраина Кременчуга, и на горизонте красавец
Днепр. Всё, как говорил Николай Васильевич Гоголь: «Чуден Днепр при тихой
погоде. И редкая птица долетит до середины его
».
Д-а-а-а! Давно это было. С тех пор я многие тысячи часов провёл в небе,
десятки тысяч раз поднимал в небо свой вертолёт, а по-прежнему сладко сжимается
сердце в предвкушении полёта.
Сколько же хороших людей я встретил на этой дальней дороге, ведущей в
Авиацию. Я помню их всех. И тех, кто учил меня летать в училище, и тех, кто учил
летать здесь, - на Севере.
Я помню наших техников, тех, кто готовил мой вертолёт к полётам. В любую
погоду, в жару, в стужу, в осеннюю слякоть. Инженеры, техники- бригадиры,
простые техники. Сколько же труда положили они, чтобы тяжёлая машина всегда
вовремя ушла в небо и не подвела в полёте. Борис Иванов, Виктор Цуканов,
Валерий Петрович Хозяинов, Иван Вагренюк, Модест Паршуков, Геннадий Люкин,
Валерий Мельчаков, Иван Васильевич Чика и многие другие. За эти долгие годы
мне приходилось работать со всеми из них в командировках, в перегонках и с базы.
Бывало, в командировке налетаешься сам до одури, и машина устаёт. И выползают
в ней дефекты. А к утру уже всё устранено, и можно снова подниматься в небо.
Низкий поклон вам, мужики, за ваш земной труд.
Сколько бы не летал, а всегда было интересно. Не бывает двух одинаковых
полётов. Как интересно смотреть на землю с высоты. Чем и полюбился мне
вертолёт. В большой авиации, там несколько иная специфика полёта. Большие
высоты, большие скорости, большие расстояния. Всё другое. А мы, так называемая
- малая авиация. Но она хоть и малая, а работы мы перелопатили, любой удивится.
Нефть Самотлора, Нового Уренгоя, газ Надыма, Ямала - это всё вертолётчики. Как
же интересно жить на свете! Куда только нас не носило. И порой, последнее, на что
надеется человек, попавший в беду, это услышать хлопанье вертолётных лопастей.
Именно вертолёт доставит ему еду, тепло, помощь, а может и его самого, к еде, к
теплу, к людям.
Летишь, бывало, над красавицей Печорой. Либо сам пилотируешь, либо
второй пилот и смотришь на землю. А там, будто цветное кино показывают.
Глядь, в деревне Захарвань, возле самолёта АН-2, на заснеженном поле
аэродрома, толпа. Пацанов в армию провожают. Даже с высоты 200 метров видно,
как пытаются порвать гармошку, и будущего защитника запихивают в самолёт. А
через две зимы и через две весны опять толпа в Захарвани возле самолёта.
Отслужил хлопец, и вот уже снова дома. А потом, глядишь с высоты - в Захарвани
свадьба. Не наш ли служивый женится? Потом видно, как сруб бревенчатый ладят,
и молодая жена с животом по двору ходит. Потом коляска детская появилась возле
дома и детские вещи на верёвке сушатся. Жизнь идёт.
А мы всё над рекой летаем. Таскаем подвески, возим продукты на буровые.
Зима, весна, лето, осень и опять зима. И опять весна, ледоход - красавица Печора
просыпается после зимнего сна.
Так и пролетели долгие годы. Но я не жалею ни о чём. Всё-таки мне повезло, и
я прикоснулся к тому великому и прекрасному, что называется Авиацией. И даже не
прикоснулся, а жил в ней и продолжаю жить.
«Чёрный ящик»
(на самом деле он оранжевый)