Они отвечают ему:
— Ко, ко, ко… ка! Ко, ко, ко… ка!
Как они себя чувствуют?
Они:
— Ко, ко, ко… ко! Ко, ко, ко… ко!
Потихоньку, чтоб не испугать, он показывал им своих гостей, то есть нас.
Они у него спрашивали:
— Ко? Ко? Ко?.. Ко? — Кого ты привёл?
Он им представил нас по очереди:
— Это наш молодой, очень хороший артист, с которым мы оба играем Царя Водокрута. — Курочки всё поняли. — А это художник, который рисовал «Царя Водокрута». Они мои друзья и добрые человеки, вы, пожалуйста, не стесняйтесь их.
— Ко, ко, ко, ко… Ко!
— Ну, слава богу, приняли, — обрадовался дядя Женя. — Теперь давайте покажем, как мы с вами умеем знакомиться. — И снова что — то им кудахтнул. Они вдруг выстроились в шеренгу против нас. Мастер стал называть имя каждой из них, и названная курочка, постукивая лапками по полу, выходила из строя.
— Улыба! — Выходит на шажок вперёд.
— Беляша! — Шажок вперёд.
— Малява! — Шажок вперёд.
— Забава! — Шажок вперёд.
— Кроша! — Шажок вперёд.
— Умнички, умницы, все запомнили своё имя, малышечки мои, — похвалил их счастливый папа.
Как он их различал — большая загадка. Они казались абсолютно одинаковыми, как хорошо подобранный кордебалет, одетый в одинаковые костюмы и загримированный по одному эскизу.
— А сейчас посмотрите, какие мы хорошие солдаты и как мы умеем маршировать.
Дядя Женя поставил пластинку на патефонный круг, завёл его, опустил мембрану на пластинку, сделал шпору и кукарекнул. Курочки, повернувшись от нас на 180° и бряцая по линолеуму своими лапками под марш царской «Славянки», шеренгой двинулись к противоположной стене. Не доходя сантиметров тридцати до стены, под очередную шпору снова повернулись на 180° и пошли на нас. Трижды они повторяли этот путь, пока довольный учитель не выключил патефон и не остановил их похвалой.
— Молодцы вы у меня, какие хорошие! Прямо образцовые солдаты — всем награды, всем награды! — воскликнул он ласково — радостно. — Но перед наградами давайте покланяемся. Артистам полагается кланяться после выступления. Как мы умеем кланяться?
Курочки что — то закудахтали учителю:
— Ко — коко? Ко — коко?.. Ко!
— Требуют, чтобы я кукарекнул им, — обернулся к нам Шамбраев.
После шпоры и блистательного кукареканья учителя — кочета курочки начинают кланяться, сначала по отдельности: Улыба, Беляша, Малява, Забава, Кроша; затем, естественно после шпоры, все вместе.
— Браво, браво вам, ах, какие вы у меня замечательные актрисы, как вы хорошо всё делаете. За такую работу я всех угощу обещанной наградою — пшеничкой. Ну и я с вами, как петушок, тоже поклюю.
Насыпает зерно, опускается петушком на пол, отшаркивает ногой очередную шпору и начинает клевать. Вслед за ним довольные курочки — актрисы, дружно стуча клювами, награждаются заработанной пшеничкой.
Более слаженной актёрской труппы не имел ни один театр города, а ежели говорить о труппе актёров, состоящей из кур, то такого дива не было в мире. По увиденному представлению было ясно, что главным действующим лицом его является петух в исполнении Евгения Петровича. Ни до, ни после этого случая я не наблюдал такого удивительного лицедейства, когда огромного роста человек перевоплощался в куриного отца — хозяина. В этом превращении ощущалось что — то очень древнее — тотемный театр, где он, жрец, исполнял роль петуха — тотема племени. Дядя Женя не дрессировал своих подопечных, он использовал патриархат, принятый в курином племени, опускался до их уровня и, став добрым отцОм — кочетом, репетировал с ними те или иные действия. Результат получался более чем замечательный. Поблагодарив дядю Женю, мы ушли от него с широко раскрытыми глазами.
Оставшись вдовцом, Евгений Петрович вскоре с отцовским чувством впустил в свою опустевшую квартиру молодого бездомца. Залётка, почуяв вселенскую доброту куроводца, прикинулся сиротою и заменил ему неисполнившуюся мечту о сыне. Он был замечательно ласков первое время и к старику — актёру, и к его курочкам. Как говорится, все друг в друге души не чаяли. Евгений Петрович в радости хвастался коллегам, что он снова не в одиночестве и что у него появился усыновлённый человек.
Спустя время молодой ласкатель привёл с собой женскую половину, и стали они жить — поживать посемейному с дядей Женей и его курочками в старой актёрской квартире. Через полгода приживалы уговорили Шамбраева узаконить семейственность — прописать их, несчастных. Куровод наш, от невозможности отказать, совершил это благое для постояльцев юридическое действие.
Прописавшись и став законными владельцами жил- метров, человеки эти вскоре превратились в притеснителей старого актёра с его куриной труппой. Действовали они исподволь. Поначалу вызвали техника — смотрителя из жакта и показали курятник в квартире. Затем пригласили чиновника из санэпидстанции и сотворили из своего «дяди Жени» коммунального вредителя. После предписания чиновника о ликвидации курятника в коммунальной квартире и угрозы суда над хозяином с Шамбраевым случился первый сердечный приступ, и он оказался в больнице имени Ленина на Большом проспекте.