— Ой, ой, — протянул противно Антон, сравнявшись с моей партой. Его рука молниеносно выхватила мой мобильный. — С любовниками чатишься, Филиппова?
— Отдай немедленно! — запротестовала я, подскочив из-за стола. Потянулась к однокласснику, но он увернулся. Затем поднял руку высоко и начал махать телефоном перед моим носом.
— Отдай, — кинула на него недовольный взгляд и тяжело вздохнула. Почему он вечно меня достает? Неужели груши для битья не нашлось получше.
— Эй, убогая, просить надо как полагается, с волшебными словами, — засмеялся Леваков, а потом просто швырнул мой новенький, купленный на кровно заработанные деньги мобильный в стенку. Аж слезы накатило, до того обидно стало. Но плакать нельзя, не при таких моральных уродах.
— Совсем больной, что ли? — сквозь зубы процедила я, оглядываясь назад. Возле стены, рядом с моей партой валялся тот, кто и виноват ни в чем не был. Подошла ближе, подняла мобильный, покрутила в разные стороны, вроде, цел. Даже царапин не оказалось. Выдохнула с облегчением. Собиралась развернуться и высказать еще пару слов, как в класс вошел ОБЖшник. Народ тут же притих, потому что Вячеслав Игнатьевич был строгий и довольно суровый дядька. Я тоже собиралась последовать всеобщему правилу, как мой взор упал на сверток. Такой маленький, едва заметный. Он был всунут в трубу от парты, которая как раз и находилась возле стены, там, где проходят батареи. Вероятно, это жвачка или еще какая-то гадость. Надо вытащить и выбросить, а то если Вячеслав Игнатьевич заметит, потом еще мне влетит. Скажет, что засираю его любимый класс. Вытащила сверток и уселась на стул. Отложила на минутку, чтобы записать дату в тетрадке и тему, а затем вернулась к листику. Развернула трубочку, так, интереса ради, но содержимое оказалось совсем не мусором. Такой красивый и ровный почерк писал:
«Быть человеком — дело вообще трудное до безумия. Особенно рядом с некоторыми людьми».
Я покрутила листок, он был настолько маленьким, что даже удивительно, как эта фраза уместилась в нем. И кто только мог ее написать. Интересно. Может, это старое поколение, хотя нет, листик бы уже потемнел от старости. Кто бы это ни был, мыслил он в верном направлении. И мне почему-то вдруг захотелось ответить. Хотя я была уверена, что это не послание, а просто занятие от нечего делать. Написали и засунули куда подальше. Я вытащила из пенала маленький кубарик, который засунула еще вечером на автомате, собираясь на занятия, и написала ответ:
«Нынче людей совсем не осталось. Это как с кофе: его все чаще пью без добавления этого самого кофе».
Затем я завернула листик и впихнула его обратно в трубу под столом, стараясь быть максимально незаметной. Не хотелось бы, чтобы потом кто-то подшутил надо мной, в особенности Леваков. Этому ложку в рот не клади, все само льется. А послание забрала с собой. Уж больно почерк был красивый, и фраза философской.
Глава 02
Оставшийся день прошел довольно скучно. После занятий я сбегала на работу и договорилась насчет рабочих дней. Директор, правда, сразу сказал, что я тут только до Нового года. Что не могло не расстраивать.
Домой вернулась ближе к вечеру. Тети Любы еще не было, а вот Янка уже вовсю наводила марафет. Хоть мы и учились в одной гимназии, но старались не подавать виду о том, что имеем какие-то связи. Все же Яну тянуло к таким, как Света, а меня не тянуло ни к кому вообще.
— О, явилась, — фыркнула сводная сестра, заприметив меня в отражении зеркала. Мы с ней совсем не похожи, да оно и понятно, не родня же. Сестер, к слову, у меня было две: Яна и Миля. Яна была моей ровесницей. А вот Миля на два года младше. Обе высокие, просто ноги от ушей, темноволосые и до жути голосистые. У Янки, как помню, всегда были завитушки. Но в старших классах она начала вытягивать их. Каждый день с утра зависала в ванной, пытаясь привести себя в должный вид. Из-за нее мне приходилось вставать в шесть, потому что иначе попасть в душ возможности не предоставлялось. В младших классах я еще как-то возмущалась на этот счет, а потом просто плюнула. Все равно доставалось по итогу мне. А вот Миля, наоборот, фанатела от волос сестры и в детстве частенько стаскивала бигуди, чтобы накрутиться. Тетя Люба потом всегда начинала ругаться, мол, кто взял. И конечно, все тапки летели в мою сторону.
— И тебе привет, — также без особой любви отозвалась я и поплелась в свою комнату, хотя это сложно назвать комнатой. Квартира у нас небольшая, для такого количества человек точно. Три скромных комнаты и подсобка. В зале спит Тетя Люба и отец, когда приезжает из командировок. Он у меня вахтовик. Дома бывает редко. Поэтому обязанность по воспитанию детей возложил на любимую женушку, которая меня не переваривает, но в присутствии папы ведет себя крайне ангельски. Две небольшие комнаты достались сестрам. Изначально они спали в одной, но чем старше становились, тем чаще ссорились. У Янки вообще характер не сахар: она совсем несговорчивая и до ужаса хитрая. Никаких семейных ценностей не привила ей мать, разве что интриги плести да сплети собирать. В этом она была мастер. Миля в отличие от сестры более открытая, с ней можно договориться, но и там подводных камней хватает. Подсобку в итоге отдали мне. Отец сначала возразил, но потом ему напели, что проще уж меня неприхотливую туда запихнуть, чем двух заносчивых девчонок. Как итог, я сплю в комнате два на два, без окон и всякого убранства. Маленький узенький старенький диванчик, который откуда-то привезла тетя Люба и пошарпанный комод — вот и вся мебель. Я не могу назвать нашу семью бедной. Но и в супер достатке мы никогда не жили, все-таки пять ртов на одни плечи. Отец все деньги отдавал жене в надежде, что она распределит на каждого по потребности. Но в какой-то момент я поняла, что в этой семье для меня потребностей нет.